Красивая жизнь

Она смотрела на него пьяными от сна глазами и не понимала, что происходит.

– Нет, со мной все в порядке, – хриплым голосом сказала она. – Я не сплю.

От этого признания все засмеялись, а Кахобер сдержанно улыбнулся, не сводя с нее карих, внимательных глаз.

– Ты очень бледная, Ира, – сказал Кахобер. Может быть, тебе лучше пойти домой?

Легко сказать – «пойти домой». Ира не была дома с прошлого утра и теперь не знала, стоит ли ее пятиэтажный дом? Не снес ли его ураган папиной ярости? Не затопили ли его мамины слезы?

– Нет, – твердо сказала она. – Пойду вместе со всеми.

После уроков к ней подошел Ваня Волков.

– Аня очень волнуется за тебя, – сказал он без всяких вступлений. – Зря вы поссорились.

Коротко стриженные кудрявые волосы, широкие плечи, голубые глаза – понятно, что в такого можно влюбиться. Только вот лезть в отношения подруг – последнее дело.

– Нам бесплатные адвокаты не нужны, – сказала Ира и вспомнила, что так обычно говорит Егор. – А я не адвокат, – ничуть не обиделся Ваня. – Просто мне не нравится, когда люди ссорятся из-за пустяков.

– Можно подумать, – буркнула Ира, – какие вы правильные.

– Мы не правильные, – сказал Ваня, – мы обыкновенные. А вот твои новые друзья…

– Что мои друзья? Договаривай!

– Они на тебя плохо влияют. Ты этого не чувствуешь? Ты сильно изменилась за последнее время…

Ире захотелось разбежаться и ударить его головой в живот. Но все знали, что Волков занимается в тренажерном зале, и она решила поберечь свою голову.

– А может быть, мне нравится! – с вызовом сказала она. – Может быть, только теперь я такая, как есть, настоящая!

Поправляя на ходу волосы, к ним подошла Света и сверху вниз посмотрела на Ваню. Еще совсем недавно, когда они были вместе, Света носила обувь без каблуков и даже немного сутулилась, чтобы не быть выше Вани. Но теперь, когда они расстались и он встречается с Малышевой, эти сантименты ни к чему. Она носит высокие каблуки, держит спину прямо, и ей дела нет до тех, кто ниже ее ростом.

– О чем это вы? – спросила она.

– Вот он, – Ира кивнула на Ваню, – пытается меня наставить на путь истинный. – А ты?

– А я упираюсь, – улыбнулась Ира. Улыбка получилась неискренней и злой.

– Я пойду, – сказал Ваня. – С тобой стало невозможно разгoваривать. –

– Никто не задерживает, – бросила Света ему вслед. – Тебе не кажется, что они много на себя берут? – обратилась она к Ире.

Ира ничего не ответила.

– Согласись, – продолжала Света, – что это не те люди, к которым нужно прислушиваться. Только и могут, что пойти в кинотеатр и целоваться на последнем ряду. Это их уровень. Но это не то, о чем нужно мечтать. То ли дело Орловы… Совсем другой размах. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – вздохнула Ира.

Она понимала, что Света просто ревнует, что ненавидит Ваню за то, что тот ее не любит.

«Интересно, – подумала Ира, – а если бы он пригласил тебя в кино на последний ряд? Отказалась бы ты или нет?»

Судя по тому, как Света смотрела ему вслед – нет.

«Хорошо бы жить одной, – думала Ира по дороге домой. И чем ближе она подходила, тем тяжелее ей давался каждый шаг, как будто в ноги залили свинец. – Заработать денег, снять квартиру и ни перед кем не отчитываться. Приходить и уходить, когда вздумается. Приглашать в гости, кого хочешь…»

Она поднималась на пятый этаж, отдыхая на каждом пролете. Но даже если присаживаться на каждой ступеньке, рано или поздно все равно придется позвонить в дверь.

– Привет, – сказала она маме и бросила сумку в угол. – Как дела?

У мамы было такое лицо, как будто она не спала двадцать ночей подряд: мешки под глазами, воспаленные веки, скорбная складка около губ. На минуту Ире стало так ее жалко, что захотелось плакать, но она не дала этой жалости опутать себя по рукам и ногам.

«Воспитывать их надо. Пусть привыкают», – вспомнила Ира слова Eгopa.

– Папа на работе. Я просила его остаться, но он все равно пошел. Ты же знаешь, у него – сердце.

Конечно, Ира знала, что у каждого человека есть печень, почки, селезенка. И ее родители – не исключение. Но однажды ты понимаешь, что у папы или у мамы – сердце, и тебе становится страшно.

– Ему что, было плохо? – спросила Ира и сама испугалась своего ледяного тона.

– А ты как думаешь? – Мама говорила Тихо, почти беззвучно, Ира считывала слова с ее губ. – Как должен чувствовать себя человек, у которого четырнадцатилетняя дочь не ночует дома?

Ира так и стояла в коридоре, не раздеваясь, опустив руки. А мама стояла напротив и не смотрела ей в глаза. «Ей неприятно меня видеть», – подумала Ира, и ей захотелось убежать отсюда. Бежать, бежать до тех пор, пока не остановится сердце.

– Есть хочешь? – спросила мама, потому что не могли же они вечно стоять в коридоре друг против друга, как чужие. – Котлеты с макаронами.

– Нет, я не голодна, – сказала Ира. Ей хотелось поскорее остаться одной, чтобы не видеть заплаканных маминых глаз, не слышать ее упреков.

– А с кем ты была на даче? – как-то бесцветно спросила мама.

– Со Светой, – сказала Ира и покраснела. – Со Светой и ее подругами…

– Подругами, – повторила мама. – Не хочешь – не говори. Только не ври.