Красивая жизнь

«Хорошо, что не покраснела, – с удовольствием отметила она. В карих глазах горели желтые искорки, а на губах играла улыбка. – Если бы я красилась, была бы даже лучше Алены. Гораздо лучше. – Она подняла волосы наверх и покрутила головой. – Шея у меня лебединая, – решила Ира. – И губы – бантиком. – Она улыбнулась своему отражению и состроила глазки. Только вот не знаю, чье предложение мне принять?»

Но зеркальный двойник ничего не мог ей посоветовать. Теперь, без Ани, все решения надо было принимать самой.

11

– Мамочка, ну, пожалуйста!

Когда Ире было что-то нужно, она умела делать такое жалостливое лицо, что на нее нельзя было смотреть без слез.

– Это же Новый год! Он раз в году бывает! Мама резала овощи для супа и не отрываясь смотрела на разделочную доску.

– Спрашивай у папы, – наконец сказала она. Если отпустит – иди.

– Но ты же главнее папы. – Ира подсела поближе к маме и заглянула ей в глаза. – Если ты с ним поговоришь; он тебя послушает…

Мама улыбнулась, встала и засыпала овощи в кипящую воду.

– Ну и хитрюга ты, – сказала она. – Всегда добиваешься того, чего хочешь.

Ира взяла длинный батон французского хлеба и стала его резать.

– Вот увидишь, – говорила она, – я теперь стану тише воды, ниже травы. Мне бы только сходить на Новый год, а потом я вообще из дома ни ногой…

– А кто там будет? – спросила мама.

– Там? – Ира собралась с мыслями. – Ну, Волков придет, Елкин, Туся, Юля С Мариной Кажется, еще кто-то из старой школы Волкова

– Я сделаю тебе большую миску крабового салата, – сказала мама. – И торт. Ты ведь должна что-нибудь принести.

При упоминании о крабовом салате Ире стало неловко, что опять приходится обманывать. Но что делать? Ведь если сказать правду, мама ни за что се не отпустит.

Ира положила куски хлеба на плетеную тарелку и пошла в свою комнату звонить.

– Аня?

Конечно, это была Аня, но она молчала и ждала.

– Ях6чу тебя кое о чем попросить, – сказала Ира. – По старой дружбе.

Аня ничего не ответила, но и трубку не бросила, это было хорошим знаком.

– Мне нужно уйти из дома на Новый год, – скороговоркой сказала Ира: – А на дискотеку меня ни за что не отпустят: Я скажу родителям, что буду у тебя, ладно?

На другом конце провода было тихо, но Ире показалось, что она услышала, как Аня вздохнула.

– Они не будут тебе звонить, – сказала Ира. Тебе даже не нужно будет им врать. Я просто скажу, что я у тебя, и все.

– Лучше не надо, – сказала Аня. – Я не хочу.

– Не хочешь мне помочь? – Иру захлестнула горячая волна ненависти. – Один-единственный раз тебя о чем-то попросила, а ты…

– Это не помощь, – строго сказала Аня. – Это черт знает что. Если тебе так нравится врать – пожалуйста, но меня не впутывай.

С этими словами она повесила трубку.

«Ну и ладно, – подумала Ира, – тоже мне – лучшая подруга».

Новый год совсем скоро. Какая-нибудь неделя, и наступит январь. Теперь на каждом углу продают елки и гирлянды, хлопушки и бенгальские огни. Ира купила упаковку огней и зажгла один прямо на улице. Она держала искрящийся фонтанчик в вытянутой руке и смотрела на разбегающиеся искры.

С кем пойти в «Кашалот»? Эта мысль была и приятной, и тревожной одновременно.

Ире нравился Макс, потому что все в нем было каким-то загадочным. От него пахло дорогим одеколоном, он всегда был безупречно, одет… И потом – он курил трубку.

С самого детства Ире казалось, что трубку курят только люди удивительной судьбы – поэты, моряkи или, на худой конец, вожди: Шерлок Холме тоже курил трубку… А плохие люди почему-то никогда этого не делают.

А Егор? В нем нет ничего загадочного. Наоборот, как сказала бы Света: «С ним все ясно». Но после того поцелуя на крыльце он почему-то стал дорог и близок Ире, как будто между ними протянулась тонкая, невидимая для чужих глаз ниточка.

Когда Егор смотрел на нее или брал за руку, ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. «Наверное, Я сумасшедшая, – решила Ира. Или очень испорченная. Потому что так не должно быть».

Она подумала про Аню. С ней бы такое никогда не случилось. Она любит своего Волкова, и все. И ни на кого больше не смотрит. И не думает ни о ком другом.

«А у меня, как в сказке, – горько усмехнулась Ира, – одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится…»

Около дома ее ждал Макс. Он пытался раскурить трубку на ветру, но у него ничего не получалось. Ветер разметал его светлые волосы, а кончики ушей покраснели от холода, но он не уходил.

– А я думала, у тебя еще уроки, – сказала Ира, подходя к нему.

– Да, уроки, – подтвердил Макс. – Английский.

Но я его лучше учителя знаю.

– Это не трудно, – улыбнулась Ира. Англичанка – сухая и со вкусом одетая женщина средних лет – часто делала ошибки в языке, но терпеть не могла, когда ее поправляют. И еще она никогда не ставила пятерок.

«Я сама знаю английский на четверку, – любила повторять она. – А на «отлично» знает только Бог!»

«А Шекспир?» – спросил однажды Максим Елкин.

«Что – Шекспир?» – не поняла англичанка.

«Шекспир на сколько знал английский?» Англичанка задумалась.