Красиво разводятся только мосты (СИ)

— Давно? — усмехнулся Демьян.

— Очень. С одного памятного раза.

— Ах, ну да! Господин профессор теперь любитель девочек, неопытных, послушных, неискушённых. Тех, что не умеют возразить, не в силах противостоять. Такая мощь, такой человечище! Образованный, эрудированный, с блестящими манерами. Глыба! Учёный, доктор наук, врач. Я ничего не забыл?

— Я понимаю твою обиду. Гнев. Горячность, — смерил его взглядом Романовский. — На твоём месте я бы тоже злился. Но моя жена тут ни при чём. А ты… Ты воспользовался. Её ранимостью, уязвимостью. Ты… — он скривился.

— Я не пользовался, — шагнул к нему Демьян.

— Правда? — хмыкнул Романовский.

— У меня и в мыслях не было…

— Врёшь! — перебил его Романовский. — Было. Ещё как было. Иначе сказал бы ей правду. Она знала бы, кто ты. Вспомнила, как ты приходил. Была бы в курсе зачем. А ты… Какой лапши ты навешал ей на уши? Что влюблён? Что увидел и пропал? Уверен, она поверила в любую чушь. Она доверчивая… она… — он стиснул зубы.

Стиснул до желваков. Демьяну показалось, у него даже скулы побелели.

— Да не соблазнял я её! — взмахнул он руками. — Она сама так решила. Я бы никогда… Хотя какая уже к чёрту разница. Да, мы переспали. И я скажу тебе больше. Она замечательная, чёртов ты козёл. И никогда в жизни к тебе не вернулась бы, если…

— Если, что? — с вызовом задрал волевой подбородок Романовский.

Демьян чуть не выпалил: если бы не ждала ребёнка. Но вдруг понял, что Аврора ему не сказала.

Твою мать, она не сказала. До сих пор.

— Если бы я её не отпустил, — выдохнул Демьян.

— Ах это ты её отпустил? — стянул плащ Романовский. — А я, значит, старый немощный козёл, который ей не нужен. Ну что ж, он скинул туфли. Снял через голову галстук, бросил на лавку пиджак. — Давай, — швырнул Демьяну боксёрские перчатки. — Решим наши разногласия по-мужски, — снял со стойки ещё одну пару для себя. — На ринге.

Он кивнул в сторону помоста.

— Я же тебя ушатаю, — усмехнулся Демьян.

— Ты сначала ушатай, — натягивал боксёрские перчатки Романовский.

А господин профессор оказался на редкость жилистым.

Спортзалом он явно не пренебрегал. И бил с левой так же мощно, как и с правой. Пару раз Демьян отхватил таких затрещин, что в глазах потемнело. Он, конечно, не остался в долгу. И если сначала думал, что будет махать вполсилы, чтобы не повредить благородную профессорскую рожу, то к концу их затянувшегося поединка от жалости не осталось ни следа.

— Чёрта с два она останется с тобой, — сплёвывал кровь Демьян.

— Чёрта с два ты её получишь, — смахивал кровь из разбитой брови Романовский.

Его рубашка была забрызгана алым. На скуле багровел синяк. Демьян почти лишился зуба: тот с хрустом вывернулся из десны. Но ни один из бойцов в этом спаринге не уступил.

— Она моя жена, — лоб в лоб упёрлись они как два барана, сцепившись перчатками.

— Была твоя, будет моя, — сверлил его взглядом из-под заплывшего века Демьян.

— Это не тебе решать.

— И не тебе. — Топтались они на месте, совершенно обессилев.

Романовский пошатнулся первым. Демьян тоже не устоял на ногах.

Собирая пыль, размазывая по рингу кровь, каждый в своём углу привалился к канатам.

— Пусть она решит, — сказал Демьян. Комната кружилась.

— Она уже решила, — зажав перчатками виски, тряхнул головой Романовский. — Она вернулась ко мне. В мой дом. В мою постель.

— Ещё нет, — распластался на полу Демьян, борясь с искушением закрыть глаза. — Потому что ты не знаешь…

Он очнулся. Закашлялся, сплёвывая воду.

— Нельзя, твою мать! Нельзя отключаться при черепно-мозговой травме, — стоял над ним, пошатываясь Романовский. — Это я тебе как врач говорю.

Отшвырнул пустое ведро. Протянул руку.

Демьян поднял свою, тот схватил его за запястье, помог встать.

Друг за другом спустившись, они сидели на подиуме.

— Зрачки симметричные. Сотрясение слабое. Жить будешь, — резюмировал доктор Романовский, отпуская голову Демьяна.

— Конечно, буду. Я ей нужен, — усмехнулся Демьян. Скривился. Потрогал шатающийся зуб.

— А ты упрямый, — усмехнулся Романовский. Коснулся разбитой губы. — Так чего я не знаю?

— Ничего, — хмыкнул Демьян.

Романовский, кряхтя, встал. Неверно переставляя ноги, дошёл до лавки. Сунул ноги в туфли. Кое-как засунул руки в пиджак. Стянул с перекладины плащ.

— Мы уезжаем. Меня пригласили прочитать курс лекций в Делийском университете. Аврора улетает со мной. Ей надо отдохнуть. Восстановить силы. Поправить здоровье. Даром для неё всё это не прошло. У неё обострился гастрит.

— Да, я знаю, — кивнул Демьян.

— Если она тебе правда дорога, не пытайся её удержать. Это для её, не для моего блага.

Демьян промолчал.

— И ещё… А впрочем, — Романовский махнул рукой и поплёлся к входу.

— Что «ещё»? — окликнул его Демьян.

— Спасибо, — обернулся тот. — Ты знаешь, за что. Без тебя мы бы… мы бы, наверное, никогда не узнали правду. Конечно, в тюрьму никто бы ей не позволил сесть, я уже обо всём договорился, заплатил кому надо, но она… Она бы никогда не простила мне неправды. А ты… видимо, она действительно тебе дорога, — он усмехнулся. — Но увы, побеждает сильнейший.

Он толкнул дверь. И ушёл, волоча за собой плащ.

Глава 64