Красиво разводятся только мосты (СИ)

— Да, побеждает сильнейший, чёрт тебя дери.

Демьян сидел на диване в своём кабинете, придерживая полотенце со льдом на голове, и рассматривал в складное зеркальце зуб. К стоматологу, конечно, сходить не помешает, но раз не до конца вывалился, Демьян надеялся, что прирастёт.

Голова гудела. Всё болело. Он представлял, как хреново ему будет завтра. Но на душе было ещё хреновее. Чёртов Романовский увезёт её заграницу. Там узнает про беременность…

«Она вернулась ко мне. В мой дом. В мою постель» — слова обжигали сильнее физической боли.

Чёртов старый мудак! Но может, он прав? Может, с ним ей будет лучше? Может, она к нему вернулась, потому что любит?

«Я его жена. Я давала клятву: в горе и в радости. Для меня это не пустой звук».

Да, она злилась. Да, ей было больно. Но десять лет! Аврора прожила с ним десять лет. А она не та женщина, что стала бы терпеть, если бы ей что-то не нравилось.

Она жила с Романовским не из-за денег, не ради работы, карьеры или положения. Она жила с ним, потому что любила. Она даже согласилась не рожать, хотя хотела — это дорогого стоит. Ради нелюбимых мужчин не идут на такие жертвы. И она не сказала о муже ни одного плохого слова. Вернее, всего одно. А Демьян грешил тем же.

Поменять одного бабника на другого не глупо ли?

Он закрыл глаза, откинулся к спинке. Голова кружилась как с похмелья.

Хлопнула дверь.

— Кого там ещё принесло? — тихо выругался он.

— О господи! Дём, что с тобой? — кинулась к нему Полина.

— Ты какого?.. — прохрипел он.

— Я ужин привезла. Ты же тут одну лапшу жрёшь, — осматривала его жена с пристрастием. — На тебя напали?

Демьян мотнул головой.

— Ты подрался?!

— Типа того.

— Ну ты даёшь. А что не поделили?

— Да какая разница.

— Может, в больницу? А если сотрясение?

— Врач меня уже осмотрел. Сказал, жить буду.

— Ну как хочешь. А есть будешь? Могу для тебя даже пожевать, — улыбнулась она, осматривая его окровавленные губы.

— Пожевать я и сам смогу. А что там у тебя? — посмотрел он на неё опухшим глазом.

— Твоё любимое, — улыбнулась Полина.

Беззастенчиво столкнула всё с журнального столика на пол. Подтащила его к дивану. И, скинув куртку, стала накрывать на стол.

Что готовила не она, Демьян понял сразу. Но не для того ли они держали ресторан, не для того ли Демьян сам разрабатывал меню, чтобы ему не нравилось то, что там готовили.

Он глотал сливочную подливку фрикасе из оленины. Запивал вином — тут, как ни крути, оно оказалось к месту. Довольно мычал, глотая мясо с грибами, почти не жуя. И в какой-то момент вдруг понял, что жизнь — чертовски приятная штука.

В глубоких подстаканниках мерцали свечи (их Полина привезла с собой). Звучала музыка (это он включил на телефоне). В крови бурлили гормоны счастья (после выброса такого количества адреналина и такого количества энергии, они играли в крови как пузырьки в шампанском). Рядом была красивая женщина, когда-то любимая. И Демьян хотел её. Хотел здесь и сейчас, несмотря на потрёпанный вид, несмотря на трещавшие рёбра. И она это знала.

— Иди ко мне, — сказала Полина, садясь к нему на колени.

Торопливо расстегнула ширинку. Обхватила горячими бёдрами.

Такое знакомое, такое приятное тепло. Влажность. Глубина. Давление.

Такое долгое напряжение, осязаемое, невыносимое.

Такая сладкая разрядка.

Лёгкость. Невесомость. Небытие…

Что было потом, Демьян не запомнил. Как раскладывали диван. О чём говорили.

Он проснулся от невыносимой боли: Полина спала на больном плече.

Воняло едой. На столике стояла грязная посуда, сохли остатки ужина. Голова гудела.

В детстве мама говорила: на нём всё заживает, как на собаке. Глядя на себя в зеркало туалета, Демьян не стал бы спорить. Ну да, там синяк, тут кровоподтёк, здесь запёкшаяся кровь. Но глаз не заплыл, челюсть шевелилась, зуб почти прошёл. Мышцы ныли даже приятно. Болела только башка, но это поправимо.

Он проглотил две таблетки обезболивающего. Перемыл посуду. Убрался в кабинете. Принёс жене кофе.

— М-м-м… — промычала Полина, не открывая глаз. — Как давно это было: кофе в постель. Как я люблю? — приоткрыла один глаз.

— Обижаешь.

— Помнишь в свадебном путешествии. Ты каждый день варил мне кофе. И мы встречали каждое утро в новом порту.

— Сидели на балконе в каюте. Смотрели на жирных чаек, парящих в синем небе, — кивнул Демьян. В свадебное путешествие они ездили в круиз по Средиземному морю.

— Ну ты на чаек, а я на капитана, — кокетливо пожала плечиком Полина. — Он выходил покурить на мостик. Или как там назывался тот закуток, где, опираясь на перила…

— На леера.

— На леера. Он курил свои вонючие сигареты. Они ему не шли.

— Сигареты всем идут, — улыбнулся Демьян. — Вот трубки нет.

— Дём, поехали домой, — подняла она бровки домиком. — Возьми выходной. Отлежишься. Выспишься. Я что-нибудь закажу из нашей любимой еды. Посмотрим кино.

— Умеешь ты уговаривать, — дёрнул головой Демьян.

— Ура! Ура! Ура! — она захлопала в ладоши. Одеяло сползло с обнажённой груди.

Демьян скользнул глазами по её медовой коже. Полина поймала его взгляд.

— Эта дверь закрывается? — оценив вход в кабинет, она вытащила из-под одеяла голую ногу.