Красивые, дерзкие, злые

В такой день он отменял все встречи, поездки, переговоры. Обычно Степа заранее не планировал, когда этот день настанет. Он чувствовал его приближение. И тогда из дому, уже на ночь глядя, звонил в собственную приемную и бросал дежурной секретарше: «Меня завтра не будет». Девочки уже знали: не будет босса не только завтра, но, скорей всего, и еще дня три-четыре. Попытки связаться с ним – найти дома или по мобильнику – успеха не возымеют. Потом он выйдет на работу – как всегда, подтянутый, аккуратный, резкий. Станет пропесочивать и даже увольнять менеджеров, ругаться с поставщиками, договариваться с таможенными чинами. Но лицо босса станет более хмурым, чем обычно, под глазами залягут черные круги, а кончики пальцев начнут порой подрагивать.

Приближенные к шефу люди гадали: куда он исчезает на те несколько дней? Чем занимается: охотой, банькой, выпивкой в кругу сиятельных друзей? А может, ездит к старинной зазнобе? Или предается принятому в среде «новых русских» изощренному разврату или развлечениям – таким, о которых не принято рассказывать даже в самом ближнем кругу: например, охоте на людей?

Однако на сей раз – никакой спонтанности. Дела доведены до, насколько это возможно, логического конца. Все тщательно подготовлено. Розданы долги – финансовые и моральные. Оформлены не терпящие отлагательства сделки. Подписаны все необходимые договора. Секретарши предупреждены – не звонком среди ночи, а заранее. С главбухом и коммерческим директором – единственными, кто реально в делах разбирался, – распита последняя бутылка виски.

На следующий день Степан встал, когда только начинало сереть июльское утро. Погрузил в свой джип все необходимое. Оделся в рабочую одежду. И пока еще не начались утренние пробки, погнал в сторону Ленинградского шоссе. Часам к девяти он уже добрался до места.

Он хорошо помнил его. Слишком хорошо.

Тогда с подветренной стороны этого валуна было меньше всего снега. «Шестерка» доползла к нему с трассы по занесенному проселку – еле-еле переваливаясь по сугробам, чудом не завязнув. Степа поставил машину так, чтобы фары освещали валун и пространство рядом с ним. Сказал девушкам, чтобы они оставались в салоне.

Валентину бил озноб. Голова Петьки по-прежнему лежала у нее на коленях, но Валя уже не говорила с ним, не утешала и не утирала ему пот со лба. Пете это уже было не нужно. Полчаса назад он умер.

Тогда, на излете страшной ночи, Степа достал из багажника лопату. В Москве он думал, что лопата пригодится, если они вдруг завязнут в снегу, пока будут ждать конвой с бабками. Кто знал, что она понадобится для рытья могилы…

Когда Степан закрывал багажник, Валька вдруг выскочила из машины. Побежала куда-то в сторону, к лесу. Она проваливалась в снегу. Он был ей сначала по колени, потом по бедра. Валя выбилась из сил. Оступилась и упала ничком. С ней сделалась истерика. Она мотала головой. Черные волосы метались по снегу. Степа не подошел к ней. У него хватало проблем и без того, чтобы утешать девчонку.

Они могли, конечно, просто бросить Петю в лесу. Припорошить снежком. Тогда б сэкономили пару часов. Вряд ли оставленное тело найдут люди. Первыми у окровавленного трупа окажутся волки. В тот год их много расплодилось в валдайских лесах. Дело довершили бы вороны…

Нет, Степан не мог бросить друга. Не мог не отдать ему последний долг. Пусть даже это стоило бы им (всем троим!) жизни.

Сначала он расчистил будущую могилу от снега. Разогрелся, сбросил с себя куртку. Земля оказалась мерзлой, и штыковая лопата почти не брала ее. Степа взял из багажника монтировку. Заметил на ходу, что Валентина успокоилась. Сама прибрела обратно к машине. Проходя мимо Степы, глянула на него невидящими глазами и пробормотала:

– Я ненавижу тебя. Не-на-ви-жу.

Он ей ничего не ответил. Валя помедлила и залезла на место водителя. А что ей еще оставалось! Куда она, на хрен, денется с подводной лодки.

Степа долбил монтировкой мерзлый грунт. Потом откидывал его лопатой. Работа шла медленно. Только когда одна из самых длинных ночей в году подошла к концу и небо из черного стало сначала темно-серым, а вскоре и светло-серым, Степан закончил рыть могилу. Она вышла неглубокой, не больше трех штыков. Воткнув в грунт лопату, Степа вернулся к «шестерке». Движок работал, печка тоже. В салоне было тепло. Маруська спала на переднем сиденье, свернувшись в клубок и прикрыв голову и лицо обеими руками. «Я делаю это для тебя, любимая, – с теплотой подумал тогда Степан. – Только для тебя».

Валя сидела на месте водителя, смотрела почти незрячими глазами в черно-белое пространство: земля, снег, голые деревья вдалеке. Она мерно раскачивалась: вперед – назад.

Степа не стал просить девчонок помочь. Сам вытащил тело Петьки из машины. Схватив его за ноги, доволок до могилы. Сам спрыгнул в яму, а потом за микитки стащил на себя Петьку. Когда труп рухнул на него, он кое-как уложил его и выбрался из ямы.