Красивые души

Что бы он ни сказал, любое слово могло серьезно повлиять на его будущее. Каору стал воплощением нерешительности. Чтобы избавиться от этого, он заказал саке. Готовясь к концерту, он не пил и, должно быть, поэтому захмелел очень быстро. Он и Фудзико предлагал выпить и закусить. Каору убеждал себя: этот концерт открывает новый период в его жизни.

– Значит, ты собираешься работать в ООН?

– Меня взяли в штат, так что, наверное, буду сидеть в штаб-квартире в Нью-Йорке.

– Ну если в Нью-Йорке, у нас найдется повод встретиться.

– Тебе, я думаю, предстоит объездить множество городов мира. И в Нью-Йорке, и в Бостоне многих очарует твой голос. Я примчусь на твой концерт, когда будешь выступать в Нью-Йорке. Всем похвастаюсь, что знаю Каору Ноду с детских лет.

Ну и разговор – будто на встрече одноклассников! Любовь умерла лет сто назад, осталось лишь взаимное уважение к жизни друг друга. Значит, мы так и будем иногда случайно пересекаться, посланница ООН и певец?

Каору боялся поверить словам, которые прошептала Андзю на берегу реки: «Я вышла бы за музыканта или поэта». Неужели Фудзико действительно так сказала? Интересно, чье лицо она представляла себе, какое имя не произнесла вслух, говоря «музыкант или поэт»?

– Если мы решим иногда случайно пересекаться, так оно и будет. – Фудзико опять говорила загадками. Что она имела в виду: «я готова уступить соблазну» или «для нас двоих будет лучше ограничиться случайными встречами» – неизвестно.

– Я хочу тебя попросить… – Каору волновался, что ему не хватит времени. Наверное, и в доме работников ООН на ночь запирают входную дверь. Нужно успеть дать почувствовать Фудзико то, что ему не удавалось выразить словами. – Когда мы выйдем отсюда, удели мне пятнадцать минут. Я хочу спеть для тебя одной.

Фудзико задумалась, пристально посмотрела на Каору.

– Непозволительное мотовство. Твой талант принадлежит сотням тысяч.

– Есть одна песня, которую я не исполнял на концерте. Песня любви, ее написал мой отец. Я хочу ее спеть не фальцетом, а тенором.

– А почему мне одной?

– Так надо.

Фудзико было невдомек, что задумал Каору, но, хотя и с опаской, она согласилась.

Входя в лифт, Каору боялся, что Фудзико передумает, но она не отказалась от своих слов. «Гордая», – подумал он. Лифт остановился на нужном этаже, Каору сделал шаг вперед, краем глаза глянул назад, увидел, как Фудзико идет за ним. С каждым шагом по направлению к номеру предвкушение того, что должно сейчас произойти, становилось все острее.

Они с Фудзико вошли в комнату и отразились в стенном зеркале, где до них отражались другие. Каору призывал зеркало в свидетели: смотри, это я вдвоем с Фудзико – в номере Палас-отеля.

Они прошли вглубь номера, к окну, за которым темнела ночь. Они отразились и в нем, встретившись глазами с отражениями друг' друга. Фудзико потупилась, повернулась спиной к окну, посмотрела на Каору, будто хотела что-то сказать ему, но тотчас отвела взгляд. В душном молчании и ему и ей хотелось поскорее привыкнуть к комнате. Хотя Каору так и задумывал – поужинав, затащить Фудзико в этот номер, ему до сих пор не верилось, что она здесь. Словно решившись на что-то, Фудзико поставила сумку на кровать. Каждое ее движение было наполнено сложным смыслом. Он заметил: часы около кровати показывали половину одиннадцатого. Время – самый опасный враг. Каждая минута, каждая секунда усиливали его страх: вот-вот наступит пора Фудзико возвращаться в свое гнездышко. С другой стороны, безжалостное движение стрелок подтверждало, что жизнь движется своим чередом.

– Подожди минутку, – сказала Фудзико, достала из сумки косметичку и скрылась в ванной.

Каору напряженно вслушивался: журчание воды из-под крана, тишина, а затем щелчок закрываемой пудреницы, будто точку поставили. Поправив макияж, Фудзико вернулась в комнату, Каору предложил ей сесть. С легким вздохом она опустилась на диван рядом с Каору.

– Спеть тебе? – спросил он.

– Давай немного посидим просто так.

В голосе Фудзико чувствовалась усталость. Да и Каору наконец избавился от напряжения, вызванного концертом, хмель начал распространяться по всему телу. Задуманное было достигнуто: Фудзико сидела в номере отеля – и радость сменилась тяжелой усталостью. В комнате было слишком светло. Каору дотянулся рукой до выключателя настольной лампы, и ночной пейзаж за окном сразу стал отчетливее.

– Давай немного подвинем диван? – Каору придвинул диван к окну, чтобы пейзаж оказался прямо перед ними.

– Теперь тебе не кажется, будто мы летим по небу?

Сколько раз он мечтал вот так отправиться с Фудзико в путешествие! Ему хотелось, сидеть рядом с Фудзико в кресле «боинга», пересекающего Тихий океан, любоваться ее профилем в окне поезда, мчащегося сквозь тоннель, обнимать ее в деревенском автобусе, трясущемся по серпантину горной дороги. Куда бы он ни уезжал, Фудзико всегда была вместе с ним. Призрачная Фудзико, которая исчезала, стоило только моргнуть глазами.