Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына

Мне так хотелось закончить книгу письмом Ника, адресованным Джасперу. Оно бы послужило красивой вишенкой на торте, счастливым окончанием истории о борьбе нашей семьи с метамфетамином. Я мечтал, чтобы оно стало точкой отсчета новой жизни, жизни после выздоровления Ника от наркозависимости. Но нет. Очень легко забыть, что наркозависимость – болезнь неизлечимая. Это болезнь на всю жизнь, она может переходить в стадию ремиссии, которую можно контролировать, если человек сам предпринимает для этого поистине титанические усилия. Но все-таки она неизлечима.

Последний рецидив Ника – это бесспорное доказательство, как безжалостна эта болезнь. Это, конечно, не какое-то откровение, а просто еще одна итерация цикла. Все шло прекрасно. У него была девушка, поэтому нельзя винить в срыве его одиночество. Мы не можем винить работу, которая ему надоела, потому что он явно работал с удовольствием и любил своих коллег, считал их друзьями. У него был договор на книгу, он пробовал свои силы в качестве помощника редактора в журнале. Его кинообзоры послужили основой для серии интервью и подготовки обзора для журнала Wired. Но, возможно, самое главное – около него образовался тесный круг людей, которые очень дорожили друг другом.

И вот теперь в одночасье все это потеряло смысл.

Я знал, что наркозависимость не поддается обычной логике, но я продолжал цепляться за остатки веры в то, что такие привлекательные атрибуты жизни – любимая девушка, работа, деньги, крепкая дружба, желание поступать правильно по отношению к тем, кого любишь, – могут заставить зависимых выбрать трезвый путь и удержаться от срывов. Но нет, оказалось, что это тоже пустые ожидания.

Господи, пожалуйста, исцели Ника!

Когда я лежал в больнице, многие говорили мне, что молятся за меня, и я безмерно благодарен им. Сам я никогда не молился. Может быть, я не могу молиться, потому не привык. Я не знаю, как это делать, и я не могу представить себе того бога, которому нужно молиться. Но, как сказал Джон Леннон, «Бог – это понятие, которым мы мерим нашу боль, мерило наших мук и страданий». И снова я был поставлен перед фактом:

Ник опять на наркотиках,

и я понимаю, что сделать ничего нельзя,

и я не могу поверить, что мы вернулись к тому, с чего начали,

и следующий телефонный звонок может принести известие, которого я боялся на протяжении прошедших шести лет.

И я молился: «Господи, пожалуйста, исцели Ника. Прошу Тебя, исцели Ника».

Моя мольба была обращена к высшей силе, что бы это ни было, к той высшей силе, которая, как нам говорили в реабилитационных центрах и на собраниях, существует где-то там, вне нашего мира, и которая слушает нас. Я повторял свою молитву, даже не сознавая этого: «Господи, пожалуйста, исцели Ника».

Я молился, несмотря на то, что в сравнении с новостями, которыми полны газеты и интернет, моя молитва казалась малозначимой и абсолютно эгоистичной. На нас обрушиваются сообщения о разрушительных ураганах и наводнениях, о террористах-смертниках, авиакатастрофах и цунами, терроризме, раке и войне – бесконечной и жестокой, болезнях и голоде, землетрясениях и повсеместном распространении наркозависимости. И ныне небеса, должно быть, оглушены гулом молитв, с которыми люди обращаются к Богу.

И вот еще одна, моя молитва.

Господи, пожалуйста, исцели Ника.

Падение происходило стремительно. Ник появился на работе под кайфом и потерял ее. Телефон отключили за неуплату. Он бросил всех настоящих друзей. Самое печальное то, что он бросил своего лучшего друга и наставника – Рэнди.

В одном из своих сообщений он сказал, что они с З. вынуждены были продать свою одежду, чтобы купить еду. Не знаю, как они платили за квартиру. Не знаю, как они собирались платить за нее в следующем месяце, но вскоре им предстояло оказаться на улице, если не найдется какой-нибудь благодетель или если они не займутся торговлей наркотиками.

Сегодня Вики не выдержала и решила посетить Ника в его голливудской квартире. Она хотела посмотреть своими глазами, что происходит. Хотела удостовериться, что он жив.

Я делал вид, что не жду у телефона вестей от нее.

Она припарковала машину и с дурными предчувствиями вошла в дом. Постучала в дверь. Дверь не открыли. Жалюзи на окнах были опущены. Она снова постучала. И еще раз. Дверь чуть-чуть приоткрылась. Потом пошире. В комнате – грязь и нищета. На полу лужа коричневого цвета. Везде мусор. В поле зрения появился Ник, закрываясь руками от дневного света. Позади него девушка. Я уже привык к подобным зрелищам, но его мать впервые видела Ника таким: изможденным, бледным, с дрожащими руками и ногами, с черными кругами под запавшими пустыми глазами.

Ноги девушки кровоточили. Когда З. заметила, что Вики смотрит на них, она пробормотала:

– Лампа упала на пол и разбилась. Мы собирали осколки.

Ник поведал Вики уже привычную мне ложь:

– Мы должны были пройти через это. Мы завязали. Мы уже трезвеем.

И попросил мать уйти и больше не приходить.