Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына

Как-то вечером мы с Ником ужинали в итальянском ресторанчике на Честнат-стрит в компании другой женщины, на этот раз c белокурыми локонами и темно-зелеными глазами. За время наших свиданий мы уже играли с Ником в фрисби в парке Марина-Грин и даже посетили игру «Сан-Франциско Джайентс»[2], и там Ник поймал мяч[3]. Дома после ужина мы втроем смотрели «5000 пальцев доктора Т.». Подруга листала журналы в гостиной, а я читал Нику в его комнате, пока он не заснул.

Обычно я слежу за тем, чтобы дверь в мою спальню была заперта, но в этот раз я забыл. Утром Ник забрался ко мне в кровать. Девушка тут же открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Ник удивленно спросил:

– Вы что тут делаете?

Она нашла гениальный ответ:

– Я тут ночую.

– Вот как, – произнес Ник.

– Что-то вроде ночевки в гостях.

– Вот как, – повторил Ник.

Я отослал Ника в его комнату одеваться.

Позднее я пытался как-то объясниться с ним, но сознавал, что совершил жуткую ошибку.

Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что образ жизни папы-холостяка не слишком полезен для ребенка, поэтому я временно прекратил встречаться с женщинами. Полный решимости больше не повторять тех досадных и крайне мучительных ошибок, которые привели меня к разводу и неудачам в отношениях с другими женщинами, я ступил на путь безбрачия, самокопания и залечивания душевных ран.

В нашей жизни воцарилось относительное спокойствие.

По выходным мы гуляли по набережной Эмбаркадеро, взбирались на холм Телеграф-Хилл к башне Койт, по канатной дороге добирались до Чайнатауна, чтобы поесть димсамов[4] и посмотреть фейерверк; вместе с нашими соседями, неофициальными крестными Ника, ходили во дворец кино «Кастро», где перед началом сеанса органист играл «Свисти на ходу» и «Сан-Франциско» на позолоченном инструменте фирмы «Вурлицер». На метро мы ехали в Беркли и гуляли по Телеграф-авеню, высматривая местных завсегдатаев вроде женщины, к одежде которой пришпилены десятки тостов, и персонажа телешоу – Нежного голого парня[5], как ни в чем не бывало фланировавшего мимо нас.

В будние дни по вечерам, после того как Ник доделывал уроки, мы играли в разные игры. Часто мы вместе хлопотали на кухне. И читали. Ник любил книги: «Излом времени», Роальд Даль, «Изгои», «Хоббит». Однажды по случаю какого-то из дней нерожденья Ника, которые вошли в наш обиход после прочтения «Алисы в Стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье», мы накрыли праздничный стол, рассадили плюшевых зверушек на отведенное каждому место и поужинали в их компании, восседая, подобно султанам, на подушках.

Как-то летним вечером 1989 года я ужинал у друзей и оказался за столом напротив женщины с Манхэттена, которая приехала к нам, в округ Марин, навестить родителей. Карен – темно-каштановые волосы и простое черное платье – была художницей. Кроме того, она сочиняла и иллюстрировала детские книги. Карен сказала, что завтра возвращается в Нью-Йорк, и я как бы между прочим заметил, что лечу туда на следующей неделе брать интервью. Возникла неловкая пауза. Мой друг, сидевший рядом, протянул мне листочек бумаги и ручку и прошептал на ухо: «Попроси номер телефона».

Я так и сделал.

Назавтра я позвонил в дом ее родителей. Я слышал, как она просит мать сказать, что ее нет дома, но та проигнорировала просьбу и передала ей трубку.

Да, услышал я ее голос, она встретится со мной, когда я приеду в Нью-Йорк.

Наше первое осторожное свидание прошло на вечеринке у друзей в районе Верхнего Ист-Сайда. Из музыкальной системы звучали композиции группы The Fine Young Cannibals, официанты сновали с подносами, разнося шампанское и канапе, а затем, несмотря на духоту вечера, я проводил ее через весь Манхэттен до ее лофта в центре. Наш путь занял пару часов, и все это время мы говорили не умолкая. Наткнувшись на круглосуточный магазин, мы купили фруктовое мороженое. Уже на рассвете мы пожелали друг другу спокойной ночи у ее подъезда.

Мы с Карен перезванивались и переписывались. Мы виделись, когда она приезжала к родителям и когда я бывал в Нью-Йорке по делам. Спустя примерно шесть месяцев, во время одного из ее визитов в Сан-Франциско, я представил ее Нику. Она показала ему свои художественные альбомы, и они часами вместе рисовали комиксы. Целыми днями они трудились, тщательно прорисовывая на длинных полосах оберточной бумаги замысловатые детали эпизода в парке, где фигурировали такие персонажи, как мистер Грауч, круглый человечек, который сидит на скамейке и жует сэндвич с тунцом, тощий мистер Макаронина со своим малышом-макаронинкой, мистер Парик и мистер и миссис Никто.

Прожив шесть лет на пятом этаже дома без лифта под громадой Всемирного торгового центра, Карен переехала к нам в Сан-Франциско. Возможно, Ник просто старался ей понравиться, ведь уже было ясно, что она обосновалась здесь надолго. Но в своем школьном докладе о ней он написал: «Она жила в большом лофте над рестораном “Хэм Хевен”. Это крутое место, и на крыше можно запускать фейерверки. Она решила вернуться в Сан-Франциско, чтобы жить вместе со своей новой семьей, и это мой папа, я и она».