Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына

Именно поэтому все детство Ника, начиная с семи-восьми лет, я постоянно говорил с ним о наркотиках. Мы разговаривали о них «с раннего возраста и часто», как предписывает организация «Партнерство во имя Америки, свободной от наркотиков». Я рассказывал ему о людях, которые так или иначе пострадали от этого пагубного пристрастия или даже погибли. Я рассказывал ему о своих ошибках. Я следил, не появились ли первые тревожные признаки подросткового алкоголизма и наркомании. (Пункт пятнадцатый в анкете одной организации: «Может быть, ваш ребенок внезапно изъявляет желание навести порядок после коктейльной вечеринки, но забывает о других домашних обязанностях?»)

Когда я был ребенком, родители умоляли меня держаться подальше от наркотиков. Я отмахивался, потому что они не понимали, о чем говорят. Они как были, так и сейчас остаются приверженцами трезвого образа жизни. Я же знал о наркотиках из первых рук. Так что когда я предостерегал Ника, то думал, что заслуживаю какого-то доверия.

Многие специалисты советуют родителям моего поколения не раскрывать правду о нашем собственном опыте употребления наркотиков. Причина в том, что это может иметь обратный эффект – как в случаях, когда известные спортсмены выступают в школах или на телевидении и рассказывают детям: «Парни, не употребляйте это дерьмо, лично я чуть не умер». И тем не менее вот они стоят здесь, в бриллиантах, золоте, с миллионными доходами и всенародной известностью. На словах – «я едва выжил». А реальный посыл такой: я выжил, добился успеха, и ты тоже сможешь. Дети видят, что их родители прекрасно устроили свою жизнь, несмотря на наркотики. Именно поэтому, может быть, мне стоило солгать Нику, но я этого не сделал. Он знал правду. В то же время наша близость придавала мне уверенность в том, что я наверняка сразу узнаю, если в его жизни появятся наркотики. Я наивно полагал, что, если Ник поддастся соблазну что-то попробовать, он обязательно расскажет об этом. Я ошибся.

Хотя на дворе был май, холодный и туманный день больше напоминал зиму, чем весну. В воздухе витал запах горящего дерева, оставшийся от костра, который жгли сегодня. В это время года солнце рано скрывается за горами и высокими тополями, поэтому в четыре часа во дворе уже было сумрачно. Туман вился вокруг ног мальчиков, гонявших мяч туда-сюда. Игра не клеилась. Похоже, они были больше увлечены разговором – может быть, о девочках, или музыкальных группах, или о ранчеро, застрелившем вчера бешеную собаку в Пойнт-Рейес-Стейшн.

Товарищем Ника по игре был мускулистый качок, демонстрировавший натренированную грудную клетку и бицепсы, обтянутые футболкой. Ник был одет в слишком просторный серый кардиган – мой, между прочим. Его волосы, свисавшие прядями, и весь облик уставшего от жизни апатичного человека любого могли навести на мысль о том, что в дальнейшем он непременно начнет курить, в лучшем случае марихуану. И все же, несмотря на его прикид, на перемены в настроении – усиливающуюся хандру и угрюмость – и на его новую тусовку, которую составляли грубые, флегматичные ребята из школы, когда я смотрел на своего сына, я видел юность и жизнерадостность, озорство и невинность. Еще совсем ребенок. Именно поэтому я был совершенно ошарашен при виде туго свернутых зеленых шишек марихуаны, которые оказались у меня в руках.

Карен сидела на диване в гостиной, склонившись над альбомом, и рисовала тушью. Джаспер спал рядом с ней на диване. Он лежал на спине, ручки сжаты в крошечные кулачки.

Я подошел к ней, и она подняла глаза.

Я показал ей марихуану.

– Что это? Где ты взял?.. – А затем: – Что? Ты нашел это у Ника?

Вопрос звучал скорее как утверждение. Она все поняла.

Как обычно, я подавил панику, стараясь не дать ей разволноваться.

– Все будет хорошо. Когда-нибудь это должно было случиться. Мы справимся.

Я позвал мальчиков. Они подошли. Ник держал в руках мяч и тяжело дышал.

– Мне нужно поговорить с вами.

Они посмотрели на марихуану на моей ладони.

– Ой, – произнес Ник. Он слегка напрягся и замер в ожидании, демонстрируя покорность. Мундог подошел к Нику, тычась носом в его ногу. Ник не из тех, кто стал бы отрицать очевидное. Он робко взглянул на меня широко распахнутыми испуганными глазами, пытаясь оценить, насколько серьезно он влип.

– Идите в дом.

Мы с Карен стояли перед мальчиками. Я смотрел на нее в поисках поддержки, но она была в таком же замешательстве, что и я. Меня потрясло не столько открытие, что Ник курит марихуану, сколько то, что я не имел об этом ни малейшего понятия.

– Как давно вы курите эту дрянь?

Загнанные в угол мальчишки обменялись взглядами.

– Мы в первый раз купили это, – сказал Ник. – А раньше пробовали один раз.

В голове вертелась мысль: верю ли я ему? Эта мысль о недоверии меня смущала. Никогда раньше я об этом не задумывался. Ну конечно, я ему верил. Он не стал бы врать мне. Или стал бы? Я знал родителей, чьи дети постоянно попадали в неприятности в школе и дома. И больше всего удручало то, что эти ситуации были связаны с обманом.

– Расскажи, как это случилось.