Красная Армия

Даглиев со своими танками выдвинулся через реку, как только заметил идущий на высоте бой и теперь ждал Безарина неподалеку от западного подхода к мостам. Командир десантного подразделения тоже вышел навстречу. Офицеры обняли друг друга, не обращая внимания на все еще рвавшиеся вдалеке снаряды, которые целый день заставляли их судорожно искать укрытия. Даже в темноте было видно, что Даглиев был перемазан грязью, маслом и пороховой гарью. Подполковник, командовавший десантом, выглядел еще страшнее, весь покрытый смесью крови, сажи и грязи. Все это мало походило на лакированные сцены в фильмах о Великой Отечественной войне, подумал Безарин. Но чувства были несравненно сильнее.

Командир десанта был разочарован, узнав, как мало танков привел Безарин, и еще больше его беспокоило, что они остались почти без боеприпасов. Но Безарин сохранял уверенность. Несомненно, противник получил сведения, что советские танки вошли в Бад-Эйнхаузен. Это должно отложить попытку контратаковать до тех пор, пока они не разберутся в изменившейся ситуации.

Безарин приказал Даглиеву вернуться на восточный берег и блокировать любые попытки противника контратаковать с той стороны, а сам двинулся назад, чтобы правильно расположить свои танки для парирования угрозы с юга или запада. В центре города все еще слышался огонь из стрелкового оружия, но, похоже, командира десантников это не беспокоило. В конце концов, мост был важнее всего.

Теперь стоял вопрос о том, кто придет сюда первым — контратакующий противник или советская бронетехника. Безарин ожидал высокодраматического действа, возможно, даже некоторого подобия блокады. Но реальность оказалась прозаичнее. Мелкие советские подразделения вскоре начали появляться по мере того, как передовые и разведывательные силы продвигались на запад. Прибыл еще один передовой отряд, и его командир был разочарован тем, что Безарин опередил его. Прибыли передовые силы полка вперемешку с машинами из других подразделений. Появились передовые силы армейского корпуса, потребовавшие, чтобы их технике предоставили безоговорочный приоритет в проходе на тот берег. Если судить по тактическим наставлениям, советские подразделения двигались в полнейшем беспорядке. Но в течение следующего часа мосты в Бад-Эйнхаузене пересекло достаточно сил, чтобы парировать любую контратаку, которую мог бы предпринять противник. Наконец, Безарин восстановил связь со своими силами, оставшимися в Ринтельне, и узнал, что туда также добрались советские войска и начали переправляться на западный берег.

Задание было выполнено. Ютясь в вонючих внутренностях своего танка, Безарин пытался составить отчет о своих действиях. Он испытывал отчаянную потребность изложить произошедшие события с точки зрения себя как командира батальона. Он не был уверен, был ли он героем или военным преступником. Безарин хотел по возможности честно изложить ситуацию, когда потерял контроль над подразделением в ходе инцидента с колонной беженцев. Он хотел быть максимально честен. Потому что не собирался прожить всю жизнь с этой тайной, словно один из измученных персонажей любимых Аниных романов. В любом случае, он сомневался, что такое можно было скрыть. Оно было слишком значительным и слишком страшным. Он вспомнил девушку в разорванном свитере, как она взмахнула рукой, как брызнула кровь, как она упала. Его воображение рисовало ее костлявое тело все четче и четче, хотя она была слишком далеко, чтобы он действительно мог заметить те мелкие детали, которые сейчас возникали в его сознании. Уходящая девушка превратилась в Аню, идущую к покрытым медными листьями березам Галицкой осенью, и видение наполнилось глубоким смыслом, прежде, чем он провалился в тяжелейший сон.

ДВАДЦАТЬ