Красная Элла

В качестве экстренной помощи в оргкомитет «Платинового камертона» призвали слушателей группы журналистов нашего Партийного вуза. И вот мы (шестнадцать человек!) вторую неделю торчим в гостинице, где разместился оргкомитет конкурса, и занимаемся всякой ерундистикой. Например, беспрестанно уточняем списки «понаехавших». Имеются ввиду списки участников конкурса, посланцев разных уголков нашего огромного Союза. Между прочим, персонажей в большинстве своем экзотических.

Экзальтированная дамочка с жеманными манерами одна чего стоит. Даже без конкурса было ясно: «таких не берут в космонавты». Пролетит как фанера над Парижем: голосочек, на репетиции все слышали, дребезжащий… Ясно без высшего музыкального, хочет произвести впечатление воробышка. Эдит Пиаф, значит. Но где мощный голос парижского воробышка? Или я несправедлива и ошибаюсь?

Словно услышав мои размышления о талантах и их эрзац-последователях, ко мне наклонилась моя задушевная подруга Иванка, с которой мы рядышком сидели на упомянутой репетиции, и прошептала: – Элла Фицджеральд. Это точно, после такого пения у всех слушателей уже не уши, а ухи, ассоциирующие издаваемые звуки в безразмерном диапазоне: от Эдит Пиаф до Эллы Фицджеральд.

Или вот сегодня. Стою я на сцене киноконцертного зала (микрофоны, что ли, понадобилось проверить?) и нечаянно бросила взгляд в зал. Вижу: по правой стороне от двери к сцене идет бодрым шагом толстячок. Вот этот уж точно, натуральный напыщенный воробей в синем велюровом костюме индпошива. Только так подумала… В следующую секунду я чуть не упала в обморок: этот же толстячок в синем велюровом костюмчике шел бодрым шагом от двери к сцене и по левой стороне! Мне стало дурно: что-то со мной не так, в глазах двоится. Или я сошла с ума? У меня на лбу выступила испарина, в груди гулко заколотилось сердце.

Толстячки меж тем сошлись в одной точке у сцены и о чем-то заспорили друг с другом. У-уф! Их-то на самом деле двое. Один в один – не различишь. Однояйцевые. И как я их в списке пропустила? Вспомнила! Увидев повторяющуюся фамилию, одну я вычеркнула, подумав, что по ошибке ее вписали дважды.

Никаких же имен в том списке в помине не было! Недоработочка все тех же журналистов «молодежки», взявшихся не за свое дело. У-уф! Я еле перевела дыхание, вытерла выступившую испарину на лбу. Ум за разум уже заходит с этим камертоном и всякими непонятками…

От пережитого нервного потрясения я решила отходить в родных пенатах: сославшись на грядущий семинар по философии, ушла домой пораньше. И вот, значит, еду в автобусе, почти подъезжаю к своей остановке, как я уже сказала, не в самом хорошем, а даже в мрачном расположении духа.

Идентификация однояйцевых близнецов в стрессовой ситуации – серьезный экзамен для психики даже закаленного партийца… Чего уж там говорить обо мне: мой партийный стаж вместе с кандидатским – всего ничего, и двух лет не будет.

Но чем ближе я подъезжала к нашему вузу с его обширными владениями – учебными корпусами и несколькими студенческими общежитиями, научно-исследовательским центром, медпунктом, почтовым отделением, жилыми домами для преподавателей, просторной столовой, огромным спортзалом с бассейном, стадионом с ухоженным зеленым полем, теннисными кортами, лыжной базой, парками, синими елями и даже собственным лесом – тем больше меня грыз комплекс отличницы.

Все уроки должны быть выучены, все задания должны быть выполнены! Эта мантра моих школьных и университетских лет, не отпускала меня и здесь, в элитарном московском вузе.

Было от чего вспомнить мантру. Ведь камертон камертоном, а лекции, семинары никто не отменял. В том числе, семинар по философии, на котором я должна послезавтра выступить с рефератом. Философия, надо сказать, один из любимых предметов нашей группы. Каждый семинар – парад интеллектов, блеск молодых умов! Именно так охарактеризовал нашу группу сам профессор Малкин в приватной беседе с нашей Инессой Петровной Штоколовой, заведующей кафедрой журналистики. Круто!

В нашем вузе, надо сказать, «ботаниками» становились поневоле – респект и уважуха нашим преподавателям. Высокоинтеллектуальная среда в институте – их коллективный труд. Кроме того, в нашем Партийном вузе (удивительно, но факт!) царило лицейское вольнодумство и свободомыслие. Респект – нашему ректору. Фронтовику, чей парадный костюм весь увешан орденами и медалями. Этот парадный костюм ректор одевал только один раз в году. 9 Мая, в День Победы.

Гордость за вуз, за ректора, преподавателей, однокурсников, всех слушателей становится религией каждого переступившего порог нашего института. Элитарность и избранность вузовского сообщества, объединившего молодежь разных национальностей, каждый член которого представлял свой край, республику, область, народ, страну, во всем Союзе и мире была известной и бесспорной.