Красная Эстония. Свобода – наша реликвия

Нельзя сказать, чтобы финским и шведским социал-предателям – таннерам и брантингам – было трудно «повлиять на свои правительства». Мы увидим ниже, что «Сотс.» прекрасно знала, что финские белогвардейцы с Маннергеймом «прямо-таки сгорали от желания прийти на помощь». Надо было пустить шведским и финским трудящимся пыль в глаза, чтобы трудящиеся «не повлияли на свои правительства», не повлияли так, чтобы посылка мясников не состоялась. Пятс для этого не годился. Но Рей – годился. И этот государственный муж заслужил себе шпоры белого рыцаря. Маннергейм предоставил «частной инициативе» полную свободу нанимать мясников и оправдывался перед финским рабочим классом тем, что эстонские сотсы прислали прошение. «Финский Социал-демократ» омывал окровавленные руки каинов эстонских трудящихся, описывая героическую борьбу малочисленного эстонского народа против русского большевистского империализма – за самоопределение и свободу. Финские социал-демократы смывали этим и с рук Маннергейма кровь эстонских рабочих и оттягивали момент освобождения финского рабочего класса, ибо буржуазия Финляндии была кровно заинтересована в том, чтобы красный флаг не укрепился на южном побережье Финского залива. […]

Если Пятс для спасения буржуазного правительства Эстонии готов был нанять мясников где угодно, то это было вполне в порядке вещей. Классовые интересы эксплуататоров всего мира требовали, чтобы и в Эстонии трудовой народ не пришел к власти. Однако точно так же в порядке вещей было и то, что мы не отказывались от помощи латышских и русских товарищей[24]. Ни одной партии, именующей себя рабочей партией, не пристало проливать слезы над тем, что рядом с эстонскими красными коммунистическими полками шли русские, финские, латышские, китайские полки, батальоны и роты, а надо жалеть, что вместе с ним не шли усмирять эстонскую буржуазию и ее лакеев – сотсов также английские, французские и американские красные пролетарские полки. […]

Что же это были за указы, превратившие обстановку в кошмарную […]? Это были указы Пятса-Рея от 5 декабря 1918 года – о военно-полевых судах. Теэмант[25] был в 1905–1906 году заочно приговорен военно-полевым судом к смертной казни, отсюда, по-видимому, и идет житейская мудрость его, Пятса и Рея, что соответствующие царские уложения для демократической республики слишком узки: они смастерили петлю по демократическому фасону – более просторную. Теперь она должна была прийтись по шее каждому пролетарию.

Все, кто каким-либо образом действуют против Эстонской республики или работают на пользу врагов государства, или те, кто, находясь с ними в связи, оказывают им какую-либо помощь, все распространители опасных для Эстонской республики слухов – подлежали, согласно этим указам (§ 95 п. «а» и «д»), преданию военно-полевому суду и как правило – к «расстрелу». Возможны ли еще более расплывчатые указы? […]

Толстые шеи, заплывшие жиром затылки были защищены от этих неопределенных указов, несмотря на расплывчатость последних. Ни один серый барон не был предан военно-полевому суду, хотя он и не давал пятсовскому правительству ни зерна, ни скота, а, сберегая их для Петербурга[26], действовал «на пользу врагу» и «против Эстонской республики». Ни один богач, бойкотировавший «заем свободы» и действовавший тем самым «на пользу врагу», не был предан военно-полевому суду. Хуже того! Явные предатели страны и народа – бароны, попы, нетерпеливо ждавшие из Курляндии фон дер Гольца, бывшие в непосредственной «связи» с Адальбертом Фольком и фон Стриком[27] и следовательно «каким-либо образом» наверно действовавшие против интересов Эстонской республики, – эти предатели с тугими кошельками не были отправлены под охраной штыков в военно-полевой суд, а отправляли туда батраков! И тогда, в феврале, на маапяэв мясников явился, пожимая плечами, Яан Теэмант: он, мол, долго искал, но нигде не нашел параграфа, по которому предателей дворянского происхождения можно было бы привлечь к ответственности. […]

Подпольная газета «Коммунист» сорвала покрывало с этих разбойничьих притонов. Бежавший с места расстрела тов. Яан Корнак так описывает суд вешателей: