Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам

Нахождение Крупской в тюрьме впоследствии было интерпретировано советскими «историками» как «стойкость» и сверхчеловеческая преданность партии и вождю. Вот примеры лживого пафоса: «Стойкость Крупской поражала даже видавших виды судейских чиновников и тюремщиков»; «Прокурор, наблюдавший за поведением девушки в заключении, на одном из допросов сказал ей, перефразировав Некрасова: «Теперь я вижу, что у вас под маской наружного холода скрыта бесконечная любовь к революции» («Биография», с. 26). А вот пример наглого вранья: «В своем заключении по делу арестованной прокурор написал: «Обвиняемая Надежда Крупская злоупотребляла своим положением учительницы при воскресной школе на Шлиссельбургском проспекте, играла за Невскою заставой роль представительницы интеллигенции, т. е. преступного социал-демократического сообщества, и к ней рабочие обращались, имея надобность в интеллигенте-руководителе» (Ученые записки Высшей школы профдвижения ВЦСПС, вып. 1, М., 1957, с. 100); обвинять царскую власть в неуважительном отношении к интеллигенции — это цинизм высшей пробы омерзительности, как и считать русских рабочих быдлом, нуждающимся в «интеллигенте-руководителе».

А пока «судейские чиновники и тюремщики» приходили в себя от невиданной «стойкости» Крупской, недавняя заключенная Надежда Константиновна благополучно вместе с матерью на все лето уезжают в Новгородскую губернию, отдыхать и поправлять здоровье…

Глава 10

Несколькими месяцами раньше Владимира Ульянова сослали в село Шушенское Енисейской губернии.

Вот уж и лето минуло, Крупские возвратились в Санкт-Петербург, а решения по делу Надежды Константиновны все нет и нет. И тогда Наденька, зная на что она ПОЖИЗНЕННО обречена силами, которым она не может сопротивляться, подает в департамент полиции прошение с просьбой разрешить ей отбывать наказание, если таковое воспоследует, в селе Шушенском, что в Минусинском уезде. Указывая при этом, что там находится ее жених — Владимир Ильич Ульянов.

В апреле 1898 г. состоялся суд, вынесший Крупской приговор: три года ссылки в Уфимской губернии с правом отбывать наказание там, где находится ее жених.

Итак, просьба удовлетворена. И она едет в далекие сибирские края в сопровождении матери с заездом в Москву, где обе посетили могилу Константина Игнатьевича, покоившегося на Новодевичьем кладбище. Побывали они и у родственников Володеньки, проживавших на Собачьей площадке в доме Романовского № 18, кв. 4. «Вечером в маленькой квартирке на Собачьей площадке собралась вся семья Ульяновых — вся, кроме Дмитрия Ильича, сидевшего в тюрьме» (Л. Кунецкая, К. Маштакова, с. 56); правда, никаких «маленьких квартирок», где разместилась бы большая семья Ульяновых, в названном доме никогда не было; это при большевиках люди были «уплотнены» в маленькие квартирки и комнатки!

Уже подъезжая к месту назначения, Надежда Константиновна стала встречать и узнавать о знакомых, которым на время также были определены сибирские места для «проветривания мозгов»: Сильвин, Ленгник, Старков, Мартов (последний — отправлен в Туруханский край), др.

Порыв Наденьки жить подле жениха, конечно же, истолковывался как величайшая и беспримерная любовь Крупской к «гению всего человечества» товарищу Ульянову-Ленину.

Но следует принять во внимание, что активный резидент, впоследствии видный деятель партии большевиков Глеб Максимилианович Кржижановский также находился в ссылке. И деятелям Ордена крайне важно было видеть и знать, чем занимались их не всегда благонадежные резиденты, находясь не только на передовой революционной борьбы, но и на периферии, вдали от их пристальных глаз и цепких масонских рук… У Нади был прекрасный повод: она ехала к месту ссылки своего так называемого жениха. По пути следования ей стало известно от одного из агентов, что ее не очень-то жалуют родственники Ульянова. Это больно оскорбило ее женское самолюбие, и по прошествии некоторого времени она с обидой сообщала сестре Володи Марии Ильиничне: «Поцелуйте А. И. и скажите ей, что нехорошо она поступает, что меня так везде рекомендует. Володе о моем селедочном виде написала…» Известно, что уже в то время у Надежды начала обостряться базедовая болезнь (этот диагноз поставят позже), отчего и глаза стали у нее чуть навыкате, как у рыбы. Володя иронично стал звать ее Рыба и Минога, причем все чаще делая это прилюдно. Но как бы ни складывались их личные взаимоотношения, ни Владимир, ни Надежда не забывали своих обязанностей перед Орденом — страшной и бесчеловечной силой, взявшейся сокрушить самую могущественную страну мира, Российскую Империю.