«КРАСНАЯ КАПЕЛЛА». Советская разведка против абвера и гестапо

Степанов тут же спешит проверить информацию через Корсиканца и получает необходимое подтверждение:

«Корсиканец

1. Произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений будущих округов оккупированной территории СССР. (Называются фамилии чиновников для Москвы, Киева и Кавказа.)

Все эти люди выехали в Дрезден, являющийся сборным пунктом. Общее руководство хозяйственным управлением «оккупированной территории СССР» возложено на Шлоттера, начальника иностранного отдела министерства хозяйства.

Подлежащая оккупации территория должна быть разделена на три части, одной из которых будет заправлять гамбургский наместник Кауфман».

Корсиканец, судя по всему, добыл эту информацию в министерстве, в котором служил. Проверенный и надежный источник, ранее дававший исключительно ценные сведения.

Степанов просит Корсиканца вспомнить, что еще важного ему приходилось слышать по этому поводу. Корсиканец, поручившись за достоверность сказанного, припомнил характерную деталь: на собрании хозяйственников, назначенных служить рейху на оккупированной территории СССР, выступил Розенберг, который заявил, что название «Советский Союз» должно быть стерто с географической карты.

Казалось бы, полученные сведения носят исчерпывающий характер, больше, проверять нечего, и промедление становится куда опаснее, чем некоторая, возможно, неточность и/или неполнота сведений. Резидентура исчерпала свои возможности и дать что-то сверх того, что уже добыто, не в состоянии. Она четко и нелицеприятно сообщила в Москву о неизбежности нападения Гитлера в ближайшие дни — в двадцатых числах июня 1941 года. Информация поступила из такого важного источника, как штаб авиации Геринга и министерство хозяйства, в котором уже распоряжался Розенберг.

В центре сообщение берлинской резидентуры было немедленно подготовлено к докладу и доложено руководству Советского Союза.

По словам начальника разведки П.М. Фитина, сведения, предупреждавшие о нападении Германии на СССР, поступили также из резидентур в Великобритании, США, протектората Богемия и Моравия (бывшая Чехословакия или то, что от нее осталось после Мюнхена), Франции, Болгарии, Финляндии и других стран.

Из Хельсинки, например, поступило сообщение резидентуры от 13 июня 1941 года, в котором со ссылкой на министра финансов Финляндии Мауно Пеккала говорилось о том, что в стране по требованию немцев началась частичная мобилизация. Все мобилизованные отправляются на восточную границу. Одновременно происходит беспрерывный подвоз немецких войск. Указывалось, что уже прибыли три немецкие дивизии и две находятся в пути. Пекалла считал, что цель этих действий — оказать психическое давление на СССР, чтобы добиться уступок для немцев на советско-германских переговорах. Вместе с тем не исключается возможность непосредственного нападения немцев на СССР, и Финляндия может быть использована как плацдарм для этого нападения. О конкретных сроках войны финский источник не упомянул.

Эти сведения были добытом из правительственных кругов Финляндии, но довольно далеко от структур, где принимались решения о войне. Поэтому Пеккала в первую очередь говорит о возможности «психологической атаки» на СССР и лишь допускает возможность более жесткого развития событий.

Подобная информация, доложенная советскому руководству, вряд ли способствовала его настороженности, а скорее всего могла усилить настроения неопределенности.

Разноголосица в сведениях, непрерывно поступавших из Берлина в Москву, только вносила сомнения в отношении немецких источников.

Степанов не знал общей картины развития событий и того, как они отражались внешней разведкой в донесениях советскому руководству. Как боец, находящийся на передовой, он видел, что противник изготовился для смертельного броска, и бил по этому поводу тревогу. В то же время его не покидало ощущение того, что его надежным друзьям, да и ему самому, по-видимому, не вполне доверяли. Он срочно попросился на несколько дней в Москву, чтобы напрямую объясниться с руководством, рассеять подозрения и получить четкие указания. Вместо него, однако, в Центр был вызван Кобулов (Захар), который едва ли мог толково обрисовать обстановку и во всяком случае не стал бы биться за Корсиканца и Старшину, убеждая в точности их сведений и преданности общему делу.

Предчувствия Степанова были недалеки от истины. Умный и осторожный нарком госбезопасности

В.Н. Меркулов, внимательно наблюдая за развитием обстановки и анализируя донесения резидентур, видимо, так и не смог прийти к определенному выводу.