Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха

В Лондоне и Вашингтоне неизвестно, чем вызвана публикация статьи. В столицах нейтральных государств также недоумевают по этому поводу. В Берлине министр пропаганды Геббельс, министр финансов Шверин фон Кросигк и почти все нацистские лидеры тоже ничего не понимают. Даже летописцы третьего рейха споткнутся об этот клубок и сделают вид, что верят, будто это просто «небылица» — «утка», как говорит Рейтлингер вторя[13] Геббельсу…

Составленная вдохновителями радиоигры, переданная в Париж гестапо-Мюллером, информация была послана в Москву зондеркомандой через передатчик Кента. Задолго до этого таким же способом в Москву сообщили, что Маленький шеф вступил в контакт с высокопоставленным чиновником немецкого министерства иностранных дел. Директор потребовал срочно назвать его имя. Зондеркоманда указала подлинное имя немецкого дипломата, который работал в Лиссабоне до 1939 года и чьи антинацистские убеждения были хорошо известны. Так было найдено объяснение для наплыва важных дипломатических сведений в радиограммах Кента. Информация о сговоре между Риббентропом и англичанами якобы поступила из этого «источника». По утверждению Кента, его агенту стало известно о донесении некоего дипломата нейтрального государства, работающего в Лондоне; упомянутое донесение было перехвачено немецкими службами. И действительно, такой дипломат находился тогда в Лондоне — Кремль легко мог проверить это — и посылал своему правительству отчет, который немецким спецслужбам удалось перехватить. Мастерам радиоигры пришлось лишь заменить несколько фраз, чтобы придать ему совершенно иной смысл, и таким образом вставить туда сообщение о встрече на нейтральной территории между немецкими и английскими представителями, встрече, вызванной беспокойством руководящих лондонских кругов по поводу огромных территориальных завоеваний Красной Армии.

Осторожно подогрев сомнения Сталина относительно лояльности союзников, надо было убедить его в том, что они собираются начать переговоры с Германией. Сталин поспешит превзойти их в вероломстве и, по расчетам немцев, положит начало процессу распада союза, который якобы уже начался.

Такова суть опасной Большой игры, в которой вынужден участвовать Треппер, если хочет сохранить жизнь.

Солнце и туман

А жилось неплохо.

После ареста в кабинете доктора Малеплата Гиринг и Фортнер отвезли Треппера на улицу Соссе. Там его передали местному начальству — штурмбанфюреру СС Бёмельбургу, который две недели назад ездил в Марсель, чтобы арестовать Кента. Бёмельбург, шеф гестапо во Франции, увидев Треппера, воскликнул: «О! Мы все же поймали этого советского медведя!» В течение получаса члены зондеркоманды звонили в Берлин, сообщая великолепную новость, после чего арестованного втолкнули в машину, которая привезла его в тюрьму Френ. Его сопровождало несколько автомобилей, набитых вооруженными полицейскими.

В тюрьме Френ он провел только одну ночь, и, наверное, ему было довольно трудно заснуть: руки были стянуты наручниками за спиной, в соответствии с инструкциями Гиринга относительно всех арестованных из «Красной капеллы».

На следующий день зондеркоманда снова привезла Треппера на улицу Соссе и поместила в импровизированную камеру на первом этаже. Он провел здесь два с половиной месяца. Никто никогда не поднял на него руку. Его хорошо кормили и обеспечивали сигаретами. Поскольку у него было больное сердце, врач вермахта каждые три дня приезжал осматривать его и лечил. Райзер рассказывает, что два-три раза в неделю Трепперу разрешали принимать ванну в ванной комнате, расположенной на верхнем этаже здания. Поскольку узник жаловался на скуку, вызванную бездельем, ему выдали словарь, бумагу и карандаш, чтобы он мог занять свой досуг, совершенствуясь в немецком языке.

На допросах с ним разговаривали вежливо. Обычно это происходило после обеда, потому что по утрам члены зондеркоманды были не в лучшей интеллектуальной форме: они испытывали муки похмелья.

Итак, после обеда Гиринг и Треппер усаживались перед бутылкой коньяка и огромным кофейником. Они до вечера болтали как старые приятели, обмениваясь воспоминаниями, и очень редко какой-то поворот в разговоре напоминал им, что они не на одной стороне баррикады. Однажды, например, Гиринг сообщил, что Красная Армия перешла Днепр, и добавил: «В Берлине начинают подсчитывать реки, которые отделяют немцев от фронта». Треппер рассказал знаменитый анекдот о кайзере, который в 1918 году сказал адъютанту, что желает побывать на фронте; а адъютант ответил ему: «Терпение, государь, фронт скоро подойдет к вам сам». Гиринг побледнел, а его пленник, понимая, что зашел слишком далеко, продолжил с видом философа: «Да! Реки текут то в одном направлении, то в другом». Этого совершенно ничего не значащего замечания было достаточно—с коньяком в придачу, — чтобы успокоить Гиринга.