Красная карма

Санитары не ответили; они схватили за плечи одного из студентов, лежавшего без сознания, и поволокли по мокрой земле. Жан-Луи изумленно моргал, глядя на них. Этим парням со стрижкой бобриком и кряжистыми фигурами было явно за тридцать, и они никак не походили на субтильных студентов, заполнявших амфитеатр медфакультета Сорбонны. Да и физиономии у них не те… Ему вспомнился слух о фальшивых машинах «скорой». Рассказывали, будто парни из тайной полиции де Голля прибегали к такому маскараду, чтобы похищать студентов и привозить их на улицу Сольферино, где их безжалостно избивали.

– Позвольте же мне вам помочь! – настойчиво повторил Мерш.

– Пошел вон!

– Что?

– Сказано тебе: вали отсюда!

Они бросили раненого студента и выпрямились. Жан-Луи заглянул внутрь машины и узнал водителя, чье лицо отражалось в зеркале заднего вида: это был Пьер Сантони, многолетний член SАС, бывший сутенер, бывший продажный полицейский, палач и мерзавец.

Один из негодяев выхватил люгер, но Мерш уже наставил на него свой 45-миллиметровый. Левой рукой он схватил одного из «санитаров» за шиворот и толкнул в сторону его подельника. Короткая неразбериха. Держа обеими руками свой револьвер, Мерш выстрелил прямо в лицо стоявшему перед ним «санитару», тогда как другой успел спрятаться за дверцей «скорой».

Мерш кинулся ничком на мостовую, оперся локтем на булыжники и пальнул ему в ноги; тот рухнул наземь, стукнувшись головой о камни, в нескольких сантиметрах от Жан-Луи. Который выстрелил еще и еще раз, заслонив левой рукой лицо, чтобы в него не попали осколки костей и мозг. Не успел он вскочить на ноги, как «ситроен» рванул с места, гремя распахнутыми задними дверцами. Мерш прицелился в затылок Сантони, но внезапно его ослепила тугая струя воды и он услышал позади себя мерный топот: на него мчался целый батальон спецназовцев. Он еще успел поднять руку… и тут его настиг жестокий удар дубинкой в лицо.

Жан-Луи скорчился на мокрой земле, стараясь уберечь от ударов голову и плечи и со страхом думая о двух трупах, лежавших совсем рядом. Терпя боль, он старался отползти подальше от своих мучителей. Побои – это еще куда ни шло; главное, избежать обвинения в убийстве. Наконец, воспользовавшись паузой, он с трудом сунул руку за пазуху и вытащил свои корочки инспектора полиции. Спецназовцы остолбенели.

– Ты что… полицейский? – спросил один из них, пялясь на него сквозь авиационные очки.

– А ты как думал, скотина?! – рявкнул Мерш, встал и, шатаясь, вытер окровавленное лицо. – А ну, мотайте отсюда, пока я не расстрелял вас за нападение на офицера при исполнении!

Спецназовцы не заставили себя долго просить и мигом исчезли. А он без сил привалился к парковой решетке. Эхо выстрелов отдавалось болью во всем теле. Кровь ручьями текла по лицу, клокотала в горле…

Мерш взглянул на трупы, лежавшие в пурпурной луже. Он убил двоих людей… Значит, снова начался Алжир.

10

– Николь, я тебя искала весь вечер!

– Да мне что-то нездоровилось, и я сидела дома.

– Ну как же ты могла пропустить все это?! Там была такая катавасия – еще круче, чем десятого мая!

Николь Бернар вытащила из пачки «Голуаз» сигарету с фильтром и долго раскуривала ее. Сесиль раздражала ее своими упреками. Была суббота, 25 мая, утро стояло погожее; девушки шли в начало улицы Вожирар.

Горьковатый и такой едкий вкус дыма первой сигареты заставил Николь прижмуриться. Да, верно, – она пропустила то, что уже окрестили этим утром по радио «второй ночью баррикад». Ей вовсе не нездоровилось, но сказать Сесиль правду было никак нельзя. Часть ночи она, как усердная школьница, готовила свою сегодняшнюю лекцию.

Готовила на свой манер: Николь была одной из звезд нынешнего мая. Одной из тех девушек, к кому прислушивались. Всего двадцать три года – и уже магистратура и преподавательская должность. Она старательно скрывала свое буржуазное происхождение и еще старательней оттачивала свой ораторский талант.

С самого начала оккупации факультета Николь умножила «ученые» выступления в Сорбонне и заслужила репутацию опытного оратора. В результате оккупационный комитет предложил ей выступить сегодня утром в качестве ведущей дебатов, выбрав любую тему, по желанию. Сомневаться не приходилось: Николь уже входила в историю.

Накануне, сидя у себя в комнате, она еще раз проглядела свои записи и повторила текст выступления, как перед устным госэкзаменом. Тем временем мама делала ей бутерброды, а папа смотрел по телевизору выступление генерала де Голля. Доброе утро, революционерка!..

Николь зашагала дальше, бросив на ходу Сесиль (не хватало еще, чтобы та одержала над ней верх!):

– Мне не требуется бегать по улицам, чтобы уловить Zeitgeist.

– Уловить… что?

– Zeitgeist. Дух времени.

Сесиль пожала плечами:

– Вечно ты со своими немецкими премудростями…

– А ты, моя дорогая, опять размазала помаду.

Сесиль испуганно поднесла руку ко рту, не сразу поняв, что Николь ее разыгрывает. И беззлобно толкнула подругу локтем:

– Вот паразитка!