Красная Казанова

— Верно, — поддержал заведующий рынком Гирин. — Только дамские, пусти первыми, чтоб без жалоб, к последним на «колбасу» пацаны цепляются…

— Мальчишки, что. От них вреда не много. У меня вон, в столовой комсомолки санитарный ликбез устроили. В дверях встали, — пожаловался Никита Савич. — Которые рабочие с грязными руками, тех обедать не пустили. Полфабрики голодными оставили. Два бака борща, второе… Всё псу под хвост! А если они завтра ещё что проверить захотят?

— Значит, и трамваи, их работа! — мрачно кивнул Артемий Капитонович. — Белкин прав. Вычисляют…

— Вычисляют кого? — Прохор Филиппович встревожился.

Только на днях он слышал как какой-то студент, неопрятный и золотушный, говорил приятелю:

— … недотрога. У нас новенькая, тоже закочевряжилась. Никакой пролетарской сознательности, жмётся да жмётся. Я, брат, сразу спознал чужеродный класс. Ребята, говорю, она или поповна, или того хуже. Стали карточку выверять и аккурат, в точку. Происхождение неверно показала. Преднамеренно! Чтобы на курс поступить.

Всё так. Но ведь он — ГПОТ не «кочевряжился», он всегда — как велено. Неужели из-за дяди? Чушь, для этого не надо морочить людей в трамваях, на такой случай есть ОГПУ. Скорее уж можно было предположить, что гипнотизёра наняли комсомолки общества «Долой стыд». Года три назад в прессе появлялись сообщения об их пропагандистских акциях в московском транспорте. Да Прохор Филиппович и сам не единожды заставал девушек за непристойными выходками.

Раз, проходя мимо священнослужителя… Но таким образом молодёжь боролась с религиозным наследием прошлого, тьмой, невежеством. Ещё, в набитом кинозале… Тогда, комсомолки очищали лучшие места от разной старорежимной сволочи, которая, зажав свои утончённые носы кисейными платочками, летела из партера как от агитпропа. Но зачем устраивать обструкцию ему, человеку партийному, на кресло которого никто, кажется, кроме Селёдкина и не зарится. Или попросту пакостят?

ГПОТу сделалось не по себе. Он опять оглядел присутствующих. Гости явно тяготились застольем, по существу говорили вяло и неохотно. В их равнодушных лицах читался приговор.

Наконец, Артемий Капитонович поднялся:

— Что ж, утро вечера мудренее…

Глава одиннадцатая

Наутро в маленький неприметный особняк в самом центре города доставили восемь писем. Одни были отпечатаны на машинке, другие старательно выведены от руки, но все восемь начинались фразой: «Считаю своим долгом сообщить…», а далее сообщалось (да весьма подробно) о «тайном» собрании и причинах его вызвавших, о родственниках руководителя трамвайного депо. Между делом упоминалось о грубости кондукторов и задержках на линиях. Приплели даже проведённую Прохором Филипповичем, на реке за городом, выездную летучку с секретаршей Зингер. Но ничего этого ГПОТ ещё не знал. Ближе к полудню, движимый решением так или иначе выловить Кулькова, он показался на углу «Институтской».

У противоположного её края маячила, мужиков в тридцать, небольшая толпа, перед которой, с истиннорусским форсом, лихо осадил извозчик. Заквакала гармошка. До слуха донеслось пьяное:

— Эх, яблочко, куда котисьси? В ГУБЧКа попадешь, не воротисьси…

«Свадьба что ли?» — подумал главный по общественному транспорту, глядя как в пролётку набилось человек шесть. Все — толпа, седоки и возница, словно по-команде, вытянув шеи, уставились в ближайший переулок. Несколько минут длилось ожидание, но вот, толпа зашевелилась, загалдела, раздались радостные возгласы. Хлестнув свою саврасую, с вплетёнными в гриву цветными лентами, извозчик помчал, понёсся вдоль рельсов, а из переулка, нагоняя экипаж, вылетел трамвай. И хотя, нельзя не признать — технический прогресс неумолим, только и лошадь «за здорово живёшь» сдаваться не собиралась. Половину пути: и вагон, и праздные гуляки прошли, если так можно выразиться, ноздря в ноздрю. Извозчик ухмылялся всей рожей, его пассажиры улюлюкали, тыча пальцами в юную вагоновожатую, с пылающими щеками и бледной обнажённой грудью. Больше за стеклами ничего и никого видно не было. Кондуктора в салонах, скорее всего, легли на скамьи. Ещё миг и безумная скачка прекратилась. Возница стал рядом с окаменевшим Прохором Филипповичем, получил причитающиеся. Довольные аттракционом бездельники, посмеиваясь вылезли.

— Присоединяйся, гражданин-хороший, — извозчик махнул кнутовищем на ту сторону площади, где, к не уменьшавшейся очереди, уже подкатил другой «гужеед». — Всего пятиалтынный, а удовольствие, что твоя фильма.

— «Фильма»! — завопил ГПОТ, бешено сжав кулаки, ему не хватало воздуха. Опасливо покосившись на «припадочного», мужик «занукал» на, тяжело поводящую боками, лошадёнку, поворотив от греха оглобли, а главный по общественному транспорту кинулся к островерхому киоску «Соки и воды», хрипя как астматик, — Пожа… Пожалуйста…