Красная королева

– Миледи, не просите меня! Достаточно мельком высказанного вами желания, чтобы я счел священным долгом исполнить его. Но разрешите мне исполнить его так, как этого требует от меня моя честь. Вы боитесь, что мне еще раз придется скрестить с вашим братом оружие; но разве он не ваш брат и разве мог бы я когда-нибудь забыть, что ваши глаза станут оплакивать его, что ваше сердце возненавидит меня, если я подниму против него оружие? Нет, миледи, как когда-то я пролил свою кровь только ради того, чтобы услышать слово благодарности из уст вашей сестры, так и теперь я хотел бы заслужить ласковую улыбку, привет ваших прекрасных глаз, и соглашусь лучше сломать свой меч, чем поднять его против того, кого вы любите.

Раздался громкий звон шпор, и несколько вооруженных людей с громким топотом ввалились в комнату.

– Бегите, – дрожа, прошептала Джен, – брат возвратился с Дугласом; они вместе кутили, он не должен застать вас здесь.

Она еще говорила это, когда раздался голос Сэйтона.

– Где он? Клянусь святым Голирудским крестом, неужели он осмелился… А?! – перебил он сам себя, входя в этот момент в галерею. – Леди Джен Сэйтон принимает против моего желания графа Сэррея?

Лицо Сэйтона было очень красно, жилы на висках налились, мрачный взгляд предсказывал мало хорошего. Но Роберт со спокойной решимостью пошел к нему навстречу и произнес:

– Милорд, в этом виноват только я; я вошел в галерею, даже не подозревая встретить здесь леди Сэйтон. Но, раз это случилось, я надеюсь, что вы поверите, насколько я приписываю одному только счастью эту случайность и не льщу себя надеждой, что вы сочтете меня достойным быть принятым леди Сэйтон.

– Милорд, – возразил Сэйтон, приказав сестре удалиться, чему она, дрожа, повиновалась, – я слышал, будто вы приказали уложить свои вещи и хотите поговорить со мной. Если вы собираетесь поблагодарить меня за гостеприимство, которым вы мне обязаны, то избавьте себя от лишнего труда. Как только вы оставите мой дом, я последую за вами в надежде настичь вас где-нибудь за воротами; мне тоже надо поговорить с вами.

– Милорд, для этого и я искал вас здесь.

– Разговор, который я желаю иметь с вами, не может иметь место в зале, где священны законы гостеприимства.

– Но мой разговор может и должен иметь место тут! – решительно ответил Сэррей.

– А я не имею ни малейшего желания слушать вас. Милорд, не испытывайте моего терпения! Я выполнил свой долг, как ни трудно мне было это. На вашем месте я не стал бы искать меня дома, а предпочел бы ждать меня с двумя секундантами на лугу, вооруженным и верхом. Я с большим бы удовольствием приветствовал вас секирой, чем кубком, но я покорился вашему желанию и теперь немало радуюсь, что комедии пришел конец. Законы гостеприимства защищают вас от моего меча, пока вы не будете находиться в расстоянии часа езды от Эдинбурга. До того времени мы – друзья, но потом – враги. Правильно ли это? – спросил он, обращаясь к гостям, вошедшим в галерею.

– Таков обычай! А на дороге вы можете встретиться с Сэрреем, если у него хватит храбрости подождать вас! – ответил Дуглас при одобрении всех остальных.

– Милорд Сэйтон, – произнес Сэррей, – я не выйду из вашего дома, пока не дам вам оправдывающих меня объяснений, и раз вы сослались на свидетелей, чтобы они одобрили ваш образ действия, то я требую, чтобы они поддержали и меня в моей правоте.

– Выслушайте его, – улыбаясь, сказал Дуглас, – ведь это вас ни к чему не обязывает.

– Милорд, – ответил Сэйтон после короткого колебания, – никто не смеет сказать, будто Сэйтон нарушил законы гостеприимства. Говорите, сколько хотите; я и мои друзья, мы выслушаем вас.

– Больше мне ничего не нужно, – заявил Роберт. – Граф Лейстер сообщил мне, что он необдуманно высказался о моих отношениях к вашей сестре, леди Марии.

– Клянусь святым крестом, милорд, – заскрипел зубами Сэйтон, – вы осмеливаетесь…

– Я осмеливаюсь думать, что дворянин не имеет права считать другого дворянина подлецом, не выслушав его, а я был бы таковым, если бы когда-нибудь позволил себе говорить о вашей сестре иначе как с глубоким уважением. Я говорю это не для того чтобы стараться побороть ваше недоброжелательство ко мне, а лишь для того, чтобы сложить с себя всякую ответственность, которой вы могли бы потребовать от меня на основании слов графа Лейстера. Я никогда не стану драться с тем, кто защищает честь леди Сэйтон, и сам сделал бы то же самое, если бы кто-нибудь решился задеть ее. В силу этого я заявил графу Лейстеру, что порываю свою дружбу с ним, так как не могу быть другом человека, говорящего про леди Сэйтон без достаточного уважения. Вы видите, таким образом, что только я один являюсь оскорбленным; меня выставили хвастунишкой, и в этом отношении я могу считаться только с графом Лейстером и менее всего с вами. Я не стану драться на поединке с братом той, которую когда-то я объявил дамой своего сердца. Если же, – с этими словами он обратился к гостям Сэйтона, – здесь имеется кто-либо, кто имеет охоту обменяться со мною ударами меча, то я готов ждать его где бы то ни было.