Красная лилия

—Звезды в моих глазах. — Роз рассмеялась и, несмотря на жару, взяла сына под руку. — Клянусь, звезды в глазах! Я была такая юная, а он зажег для меня звезды. И в то же время это было как наваждение, ослепление. Думаю, я поняла, что он мой, когда мы как-то ночью проговорили несколько часов. Я тайком выбралась из дома, чтобы встретиться с ним. Боже, папочка содрал бы с него кожу живьем! Но мы всего лишь говорили час за часом под ивой. Джон был совсем мальчишкой, но я знала, что буду любить его всю свою жизнь. И люблю. Я поняла потому, что мы просидели там почти до рассвета и он заставлял меня смеяться и думать, мечтать и дрожать. Я была уверена, что никогда больше не полюблю. Но я полюбила. Харпер, эта новая любовь ничего не отбирает у твоего отца.

—Я знаю, мама. А как ты поняла с Митчем?

—Думаю, я стала слишком циничной для тех звезд, во всяком случае, поначалу. В этот раз все происходило медленнее и тревожнее. Но он заставлял меня смеяться и думать, мечтать и дрожать. Потом — прошло уже довольно много времени — я взглянула на него, и мое сердце снова согрелось. А ведь я успела забыть это тепло в сердце.

—Митчелл хороший человек. Он тебя любит. Он смотрит на тебя, когда ты входишь в комнату, провожает взглядом, когда выходишь. Я рад, что ты нашла его.

—Я тоже.

—А с папой... Под какой ивой вы сидели?

—О, под большим прекрасным старым деревом за конюшнями. Джон хотел вернуться утром и вырезать наши инициалы, но на следующую ночь в дерево ударила молния и расколола его надвое, и... — Розалинд остановилась. — О боже!..

—Амелия, — прошептал Харпер.

—Наверняка. Мне раньше это не приходило в голову, но я помню, что не было никакой бури. Слуги говорили о дереве и ударившей в него молнии, хотя грозы не было.

—Значит, даже тогда она пробовала свои силы.

—Как это мелко, как подло!.. Я плакала из-за того дерева... Я влюбилась под ним и плакала, когда садовники распиливали и вывозили его.

—Тебе не кажется, что были и другие эпизоды? Мелкие проявления насилия, которые мы не связывали с нашим призраком, поскольку считали его благодушным и безобидным?

—Вся эта ненависть и гнев копились в Амелии, не в силах вырваться наружу.

—Иногда сочились потихоньку, как вода сквозь трещину в плотине, а потом ручеек становится все более быстрым и бурным. Мама, мы не можем загнать обратно ее чувства, как тот ручеек, но должны каким-то образом дать им выход, иссушить их до последней капли.

—Как?

—Думаю, молот в наших руках и мы должны разбить плотину.

В сгущающихся сумерках Хейли бродила по саду. Дочка спала, вахту у монитора несли Роз и Митч. Перед домом стояла машина Харпера, значит, и он где-то здесь. Не в своем домике. Она ходила туда, постучалась, приоткрыла дверь, просунула голову, позвала...

«Мы же не сиамские близнецы», — напомнила себе Хейли.

Однако Харпер не остался на обед, сказал, что у него дела, но до темноты, мол, вернется. Так уже почти темно, а она даже не представляет, куда он подевался.

Ничего страшного. Она любит гулять по садам Харпер-хауса в сумерках. Даже при сложившихся обстоятельствах. Прогулка обычно успокаивает, успокоит и сейчас, пока она снова и снова прокручивает в голове историю браслета, рассказанную Харпером.

Они все ближе подбираются к ответам, в этом-то она уверена. Но она больше не уверена, что найденные ответы приведут к счастливому концу.

Вдруг Амелия не захочет порвать последние нити, связывающие ее с этим миром и перейти... наверное, так говорят, перейти в мир иной.

Амелии нравится обитать в теле живого человека. Обитать в теле? Или разделять тело? Или проникать в тело? Ну, как ни говори, Амелии это по вкусу. Без всяких сомнений. Как несомненно и то, что для Амелии это столь же новое состояние, как для нее самой.

Если когда-то— приходится смотреть правде в глаза — это случится снова, надо попытаться сохранить ясное сознание и контроль над происходящим.

Хватит притворяться. Она осознанно вышла в сад. Вроде как бросила вызов. Давай, стерва! Посмотрим, кто из нас сильнее, справлюсь я с тобой в одиночку или мне не поздоровится.

Но ничего не происходило. Хейли чувствовала себя совершенно нормально.

И чувствовала себя самой собой, когда чуть не подпрыгнула, услышав из полумрака странные звуки. Она замерла, прислушиваясь, еще не решив, бежать прочь со всех ног или посмотреть, в чем дело. Звуки повторялись через определенные промежутки времени, и Хейли нахмурилась.

Как будто... Нет, не может быть! Она кралась к источнику странных звуков, дрожа от страха, почти уверенная в том, что увидит призрачную фигуру, копающую могилу.

Могилу Амелии.

Если Реджинальд убил Амелию и похоронил здесь, в своем поместье, может, жертва хочет показать свою могилу... в неосвященной земле. Но ведь можно освятить эту землю... или как-то отметить место захоронения... ну, надо почитать, что делают в подобных случаях.

И с привидением Харпер-хауса будет покончено.