Красная линия

Очень хотелось ответить, что есть не хочется, что устала, что голова болит… Но нельзя, Ксюшка старалась все-таки. Придется идти, пропихивать в себя эту лазанью. Такую же, как вчера Марина готовила… Вот все время на языке у дочери эта Марина, пора уже взревновать, если по совести! Если б не ее нынешнее ужасающее состояние, непременно бы не удержалась от ревности, да…

В ванной глянула на себя в зеркало и вздохнула. Надо хоть жалкую эту улыбку спрятать, все равно она не спасает. И надо в лицо холодной водой плеснуть, чтоб очнуться. И сделать его равнодушным хотя бы — будто от страшной усталости.

— …Ну как, мам? — спросила Ксюша, когда она попробовала лазанью.

— Умереть не встать… Очень вкусно, ты молодец.

— Ой, да это же все Марина… Она столько прикольных рецептов знает, мам! Да ты бы видела, как папа раздобрел, я уж ему недавно выговор сделала! Когда жена вкусно готовит, это ж для мужика настоящая катастрофа, правда?

— А я что, невкусно готовлю, Ксюш?

— Нет, почему… Тоже вкусно, но готовка — это все равно не твое, мам. Ты не умеешь так, чтобы в процесс всю душу вложить, тебе это неинтересно. Ведь так, согласись?

— Что ж, соглашусь. Я всегда считала, что еда — это всего лишь еда. Топливо для организма, и все. А душу лучше во что-то другое вкладывать. Может, я не права, спорить не буду… К тому же я очень устала сегодня, Ксюш. Можно я пойду прилягу, а?

— Да уж, видуха у тебя еще та… Будто беду какую переживаешь. У тебя точно ничего не случилось, мам?

— Нет. Просто работы было много, пришлось задержаться в офисе и долго сидеть за компьютером.

— Мам, а ты меня зачем-то обманываешь сейчас… Я тебе в конце рабочего дня звонила, ты не ответила. Потом перезвонила в офис, и мне сказали, что ты отпросилась… Где ты была, мам?

— Ксюш… Я прошу тебя, не спрашивай ни о чем. Если обманула, значит, обманула. Значит, так надо было.

— Но это не ответ, мам… Я же тебя ни в чем не обвиняю, я просто беспокоюсь за тебя, вот и все!

— И беспокоиться тоже не надо. У меня все хорошо, правда.

— Ты к тете Даше на дачу ездила, да? Вы с ней поссорились? Потому и дядя Никита такой хмурый, да? Что происходит, мам, объясни?

— Да с чего ты взяла, Ксюш… Что за ерунда…

— Это не ерунда, мам. Я сегодня Гришке звонила, хотела узнать, когда приедет. А он мне ответил, что и сам теперь не знает… Мол, что-то странное с родителями происходит, мама на даче живет, а отец дома один… Вы все сразу поссорились, да? Ты ведь к ней ездила сейчас, правда? Ты их помирить хотела, наверное?

— Ну да, можно и так сказать…

От растерянности она не знала, как надо ответить дочери, чтобы не выдать себя. Но Ксюша все продолжала жестокий допрос, не зная пощады, и выкладывала все новые версии:

— А почему ты захотела их помирить? И что меж ними произошло, интересно? Гришка намекнул, что якобы отец матери изменил… Но это ведь их семейное дело, ты тут при чем?

Наверное, она сейчас выглядела очень испуганно, как воришка, загнанный в угол. Наверное, надо было сурово прекратить этот допрос, прикрикнуть даже. Но сил на все это не оставалось, сидела как истукан, уставившись в одну точку. А потом вообще стало все равно — пусть будет что будет… Пусть Ксюша узнает, какая у нее мать. И посечет розгами. Пусть…

И даже не удивилась, когда услышала тихий Ксюшин голос, исполненный ужасом:

— Мам, честно скажи… Это ведь из-за тебя, да? Это ведь с тобой Гришкин отец Гришкиной маме изменил? Из-за тебя они разбежались?

Подняла на дочь глаза, ничего не ответила. Хотя ответить надо было, изобразить хоть какое-то возмущение. Почему, почему она промолчала? Зачем… Почему не получилось соврать, опровергнуть догадку?

Не получилось… Как не получалось у нее теперь жить по-прежнему. И оставалось только глядеть, как Ксюша медленно встает из-за стола, как выходит из кухни, унося с собой новое знание. Такое нехорошее знание о матери, такое подлое.

Впрочем, Ксюша скоро вернулась, неся в руках большую спортивную сумку. Не глядя на нее, проговорила твердо:

— Я у отца поживу, мам… Не теряй меня. Я там нужна, надо Марине с ребенком помочь…

— Ты уходишь от меня, доченька? Совсем уходишь, да?

Спросила так жалобно, будто котенок мяукнул. И сама удивилась, как это у нее получилось. И Ксюша тоже глянула удивленно, проговорила задумчиво, будто тщательно подыскивала нужные слова:

— Нет, мам, что ты… Как я могу… Ты же все равно моя мама, я тебя очень люблю. Просто мне так надо сейчас, пойми…

— Да, я понимаю, конечно же понимаю! Ты осуждаешь меня, да…

— Нет. Я не осуждаю. Разве я имею право тебя осуждать? Ты ж моя мама, что ты… Обещаю тебе, что никогда в жизни не возьмусь тебя осуждать. Ни тебя, ни папу… Я вас обоих люблю и всегда буду любить. А сейчас мне лучше уйти, мам, прости…

Она привстала было из-за стола, протягивая к дочери руки, но та остановила ее решительно:

— Не надо, мам, пожалуйста! Не сейчас… Дай мне лучше сейчас уйти. Пожалуйста…