Красная маска, синяя маска

– Сун Жулань – всего лишь смертное имя. И все же я хотел бы остаться Сун Жуланем для всех, кто меня знает. Столько, сколько смогу. Вы просто не можете смириться с тем, что демон защитил вас. Но вы тоже нуждаетесь в защите. Пока вы рядом, вы помогаете мне и оберегаете, но кто станет беречь вас?

Принц потянулся к волосам Хэ Ланфэн, и она отшатнулась.

– Не бойтесь. Всего лишь засохший цветок запутался, – пробормотал Жулань. Он склонил к девушке голову, но глаза его были закрыты.

Сун Жулань протянул ей пожухлый цветок, развернулся и вернулся к костру. Юноша улегся на плащ, положил голову на камень и, как ни в чем не бывало, приготовился ко сну.

А Ланфэн так и осталась стоять, держа в одной руке меч, а в другой – цветок. Он сверкал синими и зелеными огнями в ее пальцах. Лепестки его раскрылись, но более не были живыми. Это был цветок из чистейшего нефрита. Сердце Хэ Ланфэн еще никогда прежде не билось так сильно.

Девушке хотелось в сердцах закричать: «Да кто тебя боится?!», но она не смогла вымолвить ни слова.

* * *

Через пару дней мечница и принц наконец вышли из леса. И тревога, охватившая их, начала отступать. Взошло солнце, запели птицы. Темная энергия с гибелью лесной твари рассеялась, и эти места вновь стали наполняться жизнью.

Сун Жулань вел себя как обычно и ни слова не сказал о своем странном поведении. Как и прежде, он не жаловался и делал то, что говорила Ланфэн. Девушка же больше не упускала его из виду, изводя себя предположениями. Когда же Чжан Юань-бо вновь покажет себя, и что он предпримет?

И мечница и принц устали в дороге. Но если Хэ Ланфэн привыкла к лишениям и не показывала, насколько утомлена, то Сун Жуланю становилось все тяжелее и тяжелее поспевать за ней. Болели не только стертые ноги, но и все тело. Принц не привык спать на земле и проводить столько часов в дороге, страдая от холода, голода и жажды. Как же ему хотелось хоть одну ночь провести в теплой комнате, выспаться и наконец-то плотно поужинать! Он до смерти хотел съесть миску горячей лапши! Хотел хоть ненадолго снять маску и смыть пот с лица.

К счастью для юноши, Хэ Ланфэн решила пополнить запасы продовольствия и лекарств, а еще раздобыть для горемычного спутника пару удобной обуви. Очередной день уже близился к закату, когда они добрались до одного из селений. Темные тучи сгущались над устланными тростником и соломой крышами. Мужчины возвращались домой с полей, женщины завершали работу в огородах. В лачугах селян зажигались огни. Хэ Ланфэн и Сун Жулань остановились на окраине деревни, на переполненном постоялом дворе. Комнаты там были маленькими, бедно обставленными, а еда скудной. Однако принц был так голоден, что был готов съесть все, что угодно: и зачерствевшие лепешки и похлебку из редиса.

Постояльцев было действительно много. Селение находилось неподалеку от большой дороги, потому на постоялом дворе часто останавливались торговцы. Все они стремились добраться до Желтой реки[28] и сбыть товары в разросшихся на ее берегах городах. А еще на постоялом дворе обрели крышу над головой немало простых жителей Хань, крестьян и ремесленников, вынужденных покинуть насиженные места. Вид у них был довольно жалкий. Они выглядели смертельно уставшими и напуганными, то и дело сетовали на судьбу, предупреждали новых знакомцев об опасности.

– Не идите дальше! Возвращайтесь в родные места! Великое бедствие пришло на нашу землю! Не минуло и года с прошлого холодного лета, а в Хань снова пришла напасть. Чума!

Все голоса разом стихли, путники отодвинули от себя плошки с едой и начали тревожно переглядываться.

– Да-да, – продолжил один коренастый селянин. Лицо его осунулось за долгие дни в дороге, а под глазами залегли тени. – Говорят, мор начался в Наньяне[29], быстро перекинулся на окрестные города и деревни, а потом добрался и до наших земель. Знамо дело, для духов поветрий[30] нет преград! По слухам, в Наньяне в те дни было немало торговцев, они успели покинуть город до того, как было приказано закрыть ворота. И болезнь последовала за ними. Сейчас же все дороги перекрыты, повсюду солдаты. Те, кто остался в приграничных городах и селениях, даже если они еще не заболели, обречены.

– Правда-правда! – закивал другой селянин. – Я слышал, мертвых было так много, что тела оставляли без погребения, прямо на улицах. Некому было их хоронить. И даже сжигать их не успевали. Я не стал ждать, когда поветрие достигнет моей деревни, вот везу семью к родственникам. Остается только молиться, чтобы чума не добралась до окрестностей Синьчжэна[31]!

Постоялый двор загудел, точно потревоженный улей. Оказывается, немало людей, живших в южных и западных округах Хань, прознали про болезнь и поспешили уехать. Многим и идти-то было некуда. Но все же в страхе перед чумой они собирали пожитки, забирали жен и малых детей и бежали на восток. Кто-то рассчитывал добраться до крупных городов в надежде найти временную работу и крышу над головой, кто-то собирался искать убежище в храмах. Были и те, кто на свой страх и риск стремился укрыться в горах.