Красная Орхидея

— Что бы ни происходило здесь, в моем собственном доме, — это мое дело. Вы не имеете права заставлять меня оговаривать себя!

— Оговаривать? Что вы под этим подразумеваете?

— Вы чертовски хорошо знаете, что я подразумеваю! Если вы беседовали с моей мачехой и она вам наболтала ерунды, значит, она меня оговорила! Она бессовестная женщина, лгунья, и если вы явились сюда из-за того, что она вам чего-то там наговорила, то предлагаю обратиться с этим напрямую к моему отцу.

— Да уж поверьте, мы и с ним поговорим. Я только хотел дать вам возможность себя выгородить.

— Выгородить?

Ленгтон немного помолчал:

— Вы были вовлечены в совершение этих убийств? Возможно, как соучастник?

Эдвард изо всех сил старался владеть собой, но ему никак не удавалось унять дрожь, а все тело покрылось липким потом.

— Клянусь перед Богом, я не знал ни одну из тех женщин, что вы мне показали на фото. Я никогда их не встречал.

— Как вы думаете, ваш отец их знал?

— Я не могу отвечать за него, но я сильно в этом сомневаюсь. Если бы у вас была хоть одна улика — будь я проклят, вы не пришли бы со мной поговорить, вы бы просто его арестовали.

Ленгтон протяжно вздохнул, выразительно посмотрел на Льюиса:

— Ты не посмотришь, как там детектив-инспектор Тревис — готова отбыть?

Льюис кивнул и удалился.

Оставшись наедине с Эдвардом, Ленгтон постучал кончиком ботинка по персидскому ковру, поднял взгляд на Виккенгема:

— Чудная работа. Шелк?

Тот ничего не ответил. Ленгтон долго не сводил с него глаз.

— Эдвард, не выгораживайте его, — произнес он наконец.

— Что?

— Я говорю, не выгораживайте его. Если он убил этих двух девушек, то он чудовище. Вы знаете, как мы обнаружили их тела?

Ленгтон показал ему жуткие посмертные снимки Луизы, а также Шерон — с надписью красной помадой на животе.

— У Луизы рот был от уха до уха разрезан, тело разделано надвое, дренирована кровь. Ее ноги и верх туловища мы нашли на берегу Темзы близ Ричмонда. Шерон обнаружили недалеко отсюда, в поле. Ее нагое тело было укрыто Луизиным пальто. Оно было темно-бордовое, с бархатным воротником. Ну что, желаете сделать звонок?

— Боже правый… — Вид у Виккенгема был такой, словно он вот-вот хлопнется в обморок.

Нащупав сзади стул, Эдвард опустился на него.

— Ваш отец был врачом. Точнее, хирургом.

— Нет. Нет, это ужасно. Пожалуйста, я в самом деле думаю, тут должен присутствовать адвокат.

— На тот случай, если вы себя оговорите?

— Нет.

— Или оговорите своего отца?

— Нет!

Ленгтон помолчал, застегивая портфель.

— Мне известно о вашей сводной сестре Эмили. При аборте ее избавили от вашего ребенка или ребенка вашего отца?

Лицо Эдварда стало багровым, кулаки сжались.

— Я отказываюсь вас слушать! Это омерзительно и неправда! Все это лживые инсинуации! Моя сестра психически нездорова. Она нагородила этих небылиц, когда у нее был кризис, она даже не знала, чего наговорила. Это неправда!

— Ваша жена совершила самоубийство, так?

И здесь Виккенгем сломался. Он склонился вперед, обхватив голову руками, точно она вот-вот разорвется:

— Прекратите!!!

Ленгтон подошел к нему, положил руку на плечо:

— Это вы прекратите, Эдвард. Расскажите, что вам известно.

Закрыв руками лицо, он рыдал, громко всхлипывая, и все повторял:

— Я не могу, я больше не могу…

Появившийся в дверях Льюис жестом поманил Ленгтона за собой, и они с облегчением покинули комнату.

— Если думаете, что эти его рыдания ужасны, поднимитесь наверх. Подружка его совсем загибается, Анна считает, что ей срочно нужен доктор.

— Вот ч-черт!

— Но она кое-что заполучила: фотографию Гейл Харрингтон в качестве модели. На снимке та в компании с Шерон Билкин.

— Черт!

Ленгтон покусал губу, затем сказал, что хотел бы пройти к особняку и поговорить с экономкой.

— А что делать с этой стеной плача?

— Пусть воет дальше. Надевай давай ботинки и зови сюда Тревис!

Дождь лил не переставая, поэтому короткое расстояние от коттеджа до Холла решили преодолеть на машине. Автомобиль взбирался на гребни колеи и шлепался обратно в лужи, пока наконец не выехал на бетонированную дорожку, ведущую к особняку. Тем временем Анна успела подробно отчитаться перед Ленгтоном о своем разговоре с Гейл Харрингтон, присовокупив, что барышня, похоже, сидит на каком-то лекарстве или даже наркотиках, возможно на амфетамине.

— Бьюсь об заклад, ее дружок и сам не прочь к ним приложиться, — съехидничал Льюис. — Когда мы уходили, он был как кусок желе. Трясется весь и плачет. Возможно, Эдвард и устраивал сексуальные утехи со всем этим развеселым семейством, но соучастником преступления, мне кажется, он не был — разве что, может, помог вывезти трупы. Не знаю. Что думаете, шеф?

— Все они в какой-то мере впутаны в это дело — соучастниками или нет, — пожал плечами Ленгтон. — Они же все знают, что это за ублюдок, и держат рот на замке, потому что все они отсюда, — кивнул он на дом. — Останови машину, мне надо отлить.

Водитель вырулил на травянистую обочину. К их удивлению, Ленгтон вылез из машины, прошел через лужайку к кустарнику и помочился. Льюиса с Анной аж передернуло.

— Господи, он соображает, что делает? — изумился Майкл.