Красная перчатка

– Давайте тогда подумаем о возможных университетах. В прошлом году я вас просила выбрать те, в которые вы бы хотели поступить, и еще что-нибудь про запас, на всякий случай. Вы составили список?

– Не совсем, подумать-то я подумал, но ничего не записал.

– А вы ездили смотреть те колледжи, в которые планируете поступать? – хмурится она.

Я качаю головой, и Вандервеер вздыхает.

– Веллингфорд весьма гордится тем, что его выпускники поступают в лучшие университеты мира. В Гарвард и Оксофрд, в Йель и Калифорнийский технологический институт, в университет Джонса Хопкинса. Давайте-ка посмотрим: ваши оценки могли бы быть и получше, но ведь тест на проверку академических способностей вы написали очень даже неплохо.

Кивнув, я вспоминаю про братьев: Баррон отчислился из Принстона, а Филип бросил школу, обзавелся ожерельем из шрамов и начал работать на Захарова. Не хочу быть как они.

– Я обязательно напишу список, – обещаю я Вандервеер.

– Сделайте одолжение. Жду вас через неделю. И никаких больше отговорок. Будущее наступит быстрее, чем вы думаете.

Я выхожу из-за ширмы. Сэма нигде нет; наверное, он еще на консультации. В ожидании я съедаю три сливочных печенья, которые разложили на столике специально для учеников, но сосед так и не появляется, так что, в конце концов, приходится идти в общежитие в одиночестве.

Всегда непривычно спать первую ночь в новой комнате. Кровать очень неудобная: я в ней толком не помещаюсь, засыпаю, свернувшись калачиком, а потом во сне выпрямляю ноги и сразу же просыпаюсь, потому что они упираются в спинку.

В соседней комнате кто-то храпит.

За окном лунный свет заливает газон, а трава блестит, будто вырезанная из жести. Я думаю о ней, а потом вдруг просыпаюсь от будильника на телефоне. Уже, видимо, давно звонит.

Мычу спросонья и бросаю подушкой в Сэма. Он нехотя поднимает голову.

Мы тащимся в общую ванную. Там мальчишки с нашего этажа уже вовсю чистят зубы и заканчивают водные процедуры. Сосед брызгает водой себе в лицо.

Чайават Тервейл, обмотав вокруг талии полотенце, вытаскивает из корзинки пару одноразовых резиновых перчаток. Над корзинкой плакат: «Наденьте перчатки: защитите своих одноклассников».

– И снова Веллингфорд, – объявляет Сэм, – не комната в общежитии, а настоящий дворец; не жидкая гадость вместо кофе, а пир горой; не душ, а…

– Радуешься утреннему купанию? – интересуется Кайл Хендерсон. Сам он уже оделся и мажется гелем для волос. – Будешь в ду́ше думать обо мне?

– Из-за таких мыслей придется мыться в два раза быстрее, – не теряется сосед. – Боже мой, старый добрый Веллингфорд!

Я смеюсь, кто-то в шутку стегает Сэма полотенцем.

После душа времени на завтрак уже не остается, поэтому я, пробегая через холл, наспех выпиваю кофе, который заварил себе наш комендант, и заглатываю пирожное-полуфабрикат, не разогревая, прямо так. Сэму мама таких целую коробку с собой дала.

Сосед укоризненно на меня смотрит и запихивает в рот точно такое же.

– Хорошенькое начало учебного года. Мы опаздываем – это так стильно.

– Надо же как следует разочаровать учителей, – откликается Сэм.

Я чувствую себя вполне нормально, а ведь все лето в это время я только ложился спать.

В моем расписании первым уроком стоит статистика и теория вероятности. Еще в этом семестре у меня будут развивающиеся страны и этика (Даника бы обрадовалась, что я выбрал в качестве факультатива по истории такой предмет, именно поэтому я и не сказал ей об этом), английский, физика, продвинутая лепка (смейтесь-смейтесь), продвинутый французский и «Фотошоп».

Я выхожу из общежития Смит-Холл и поворачиваю к учебному центру Финке, на ходу изучая бумажку с расписанием. Статистика, наверное, на третьем этаже – придется подниматься по лестнице.

Прямо мне навстречу идет Лила Захарова. На ней школьная Веллингфордовская форма: пиджак, плиссированная юбка и белая рубашка; коротко постриженные волосы сияют золотом. При виде меня у нее на лице появляется странное выражение – смесь ужаса и надежды.

Что появляется на лице у меня самого – боюсь даже вообразить.

– Лила?

Опустив взгляд, она отворачивается.

Бросившись вперед, я хватаю ее за руку. Как будто боюсь, что она не настоящая. От прикосновения моей затянутой в перчатку руки Лила замирает.

Я грубо разворачиваю ее к себе. Что я творю? Но в голове такая путаница.

– Что ты здесь делаешь?

Она дергается, как от удара.

Ну просто молодец, Кассель. Умеешь любезничать с девушками.

– Я знала, что ты разозлишься.

На ее побледневшем растерянном лице не осталось и следа былой жестокости.

– Не в этом дело.

Я, по правде, и сам ни черта не понимаю, в чем тут дело. Ей не следует здесь быть. Но я хочу, чтобы она здесь была.

– Не могу справиться… – говорит Лила отчаянным срывающимся голосом. – Кассель, я пыталась не думать о тебе. Все лето пыталась. Сто раз порывалась к тебе приехать. Кулаки сжимала до крови, чтобы сдержаться.