Красная планета

Длинный забрал билеты и застегнул рюкзак. Он дал понять, что разговор закончен, и встал с дивана. Подхватив сумку, вслед за ним поднялся Сверчок, и вскоре оба исчезли за дверью предбанника. Я остался один. Военный переворот, похищение из сераля, византийские императоры… Что чувствует человек, когда в его судьбу вмешивается История? Бессилие или, наоборот, прилив энергии? Когда против тебя восстали такие силы? И не потому ли мы готовы бесконечно слушать об этом истории? В нашу-то жизнь ни одна подобная сила не вмешивается, разве что автомобильные пробки… Тут я поймал себя на том, что длинный, возможно, пересказывал приятелю сюжет сериала, ведь Сверчок называл его Драматургом. С этими досадными мыслями на уме я оделся и вышел на улицу. Всматриваясь в номера машин, я ждал такси, как вдруг медленно, словно на пробу, пошел снег. Он был похож на мокрую шерсть и незаметно, но быстро выбелил асфальт. Я невольно вернулся к тому, что услышал. Мне вдруг страшно захотелось вспомнить и даже пережить чувство, которое с годами куда-то исчезло или выветрилось. Потому что когда-то, когда мой ребенок был маленьким, я тоже без колебаний мог отдать жизнь, лишь бы с ним ничего не случилось. Да что там “без колебаний”, я отдал бы жизнь с радостью.

Драматург шел навстречу женщине по-восточному красивой, как будто нарисованной внешности. За руку она вела девочку с пронзительно голубыми глазами. Драматург подхватил и поцеловал девочку. Женщина взяла его под руку. Они сели в машину. Когда машина поравнялась со мной, женщина коротко улыбнулась, а длинный кивнул из-за руля.

“С легким паром”, – ответил я одними губами и перевел взгляд на заднее сиденье. Но девочка смотрела в окно и словно не замечала ни меня, ни снега, ни города, которой её окружает.

22. Новая история Красной планеты Рассказывает Драматург

Время бежит, и я почти не слышу тебя, любовь моя. Голос сливается с шумом дождя или это трещат цикады? Так или иначе, твой голос тонет, тонет, тонет… Время окаменевает в форме галактик и хранит все, что разбилось. Моего веселого Будду, например, или твою голубую чашку. За горизонтом событий можно воскресить даже человека, но узнает ли он меня? Из лишних билетиков, которые скопились в моем кармане, можно набрать целый зал зрителей. Пусть они сами пририсуют глаза дракону, я готов сесть ему на спину. Мы огибаем море, перелетаем реки, пересекаем пустыню и приземляемся в Китае. Пространство за спиной сворачивается, сады на его вазе зацветают голубыми шанхайскими молниями. Когда мы, наконец, встречаемся, когда, любовь моя, я вижу твои глаза – ты первым делом осматриваешь мои руки. Кожа покрыта красными клеймами, искусный художник! И так далее, так далее… Потом гастроли закончились и ты ненадолго уехала к родственникам. Я остался в городе и ждал тебя в одной из капсул восточного экспресса. Я писал тебе письма. Здесь полчища тараканов, рассказывал я, а из кондиционера пахнет карри, это готовит индус, он возит из Шанхая в Мумбай китайские телефоны. Единственное окно в моем номере выходит в стену. В щель между стенами я уронил очки, когда пытался разглядеть дно. Среди рубашек и презервативов, пакетов из-под чипсов и стирального порошка, пустых сигаретных пачек, окурков и проездных – мои очки тоже будут ждать воскрешения вещей из мертвых.