Красная площадь

Прокурор города был начальником Аркадия. Всевидящее око над всеми московскими судами, направляющая рука для московских следователей. Более того, Родионов был депутатом народного съезда, широкоплечим символом демократизации советского общества снизу доверху. Массивная фигура заводского мастера, серебристые завитки актера, мягкая кисть аппаратчика. Возможно, что всего несколько лет назад он был бы еще одним неуклюжим бюрократом; теперь же он обладал голосом, выработанным для публичных дискуссий, и тем особым изяществом, которое приобретается в результате выступлений перед камерами. Будто самых близких своих друзей представил он друг другу Аркадия и генерала Пенягина, мужчину покрупнее и постарше, с глубоко посаженными глазами флегматика. На рукаве синего летнего мундира – черная повязка. Несколько дней назад умер начальник уголовного розыска. Теперь начальником поставили Пенягина, но, несмотря на две звезды на погонах, он был новичком в команде и набирался ума у Родионова. Другой спутник Родионова, Альбов, был совершенной противоположностью: бойкий мужчина, похожий скорее на американца, чем на русского.

Родионов пренебрежительно махнул в сторону стендов и таблиц и сказал Аркадию:

– Нам с Пенягиным поручили расчистку министерских архивов. Их все сдадут в утиль и заменят компьютерами. Мы вступили в Интерпол, потому что преступность все больше приобретает международный характер, и нам нужно теперь творчески реагировать на происходящее и контактировать друг с другом, отбросив устаревшие идеологические представления. Вообразите, что наши компьютеры подключаются к Нью-Йорку, Бонну, Токио. Уже теперь советские представители активно содействуют расследованиям за границей.

– Никто никуда не сможет убежать, – улыбнулся Аркадий.

– Разве вам не нравится такая перспектива? – спросил Пенягин.

Аркадий хотел сказать ему что-нибудь приятное. Однажды он уже убил прокурора, и это придавало отношениям известную щекотливость. Но был ли он в восторге от такой перспективы? Мир как одна камера?

– Вы же сами раньше работали с американцами, – напомнил Аркадию Родионов. – За что и пострадали. Мы все пострадали. Таковы вот последствия ошибок. В самое критическое время наша организация лишилась такого работника, как вы. Ваше возвращение – часть важного процесса исцеления, чем мы все гордимся. Сегодня у Пенягина первый день работы в угрозыске, и поэтому я хочу познакомить его с одним из лучших наших следователей.

– Насколько я знаю, вернувшись в Москву, вы потребовали для себя определенных условий, – сказал Пенягин. – Слышал, что вам дали две автомашины.

Аркадий кивнул.

– И десять литров бензина. Как раз для короткой погони.

– У вас свои сыщики, свой судмедэксперт, – напомнил Родионов.

– Мне подумалось, что хорошо иметь судмедэксперта, который не обкрадывает покойников, – Аркадий взглянул на часы. Он предполагал, что из музея они перейдут в комнату для совещаний, за стол под зеленым сукном, где их будет ждать уйма помощников, усердно записывающих все сказанное.

– Важно, – заметил Родионов, – что Ренко пожелал вести следствие самостоятельно, с докладом непосредственно мне. Я считаю его разведчиком, идущим впереди наших регулярных сил, и чем самостоятельнее он действует, тем более важное значение приобретает связь между ними и нами, – он повернулся к Аркадию и сказал более серьезным тоном: – Вот почему мы хотим поговорить о следствии по делу Розена.

– Я еще не успел просмотреть это дело, – запротестовал Пенягин.

Аркадий заколебался, но Родионов сказал:

– Можете говорить в присутствии Альбова. Это откровенный демократический разговор.

– Рудольф Абрамович Розен, – начал по памяти Аркадий. – Родился в 1952 году в Москве, родители умерли. Диплом с отличием математического факультета Московского государственного университета. Дядя – в еврейской мафии, которая держит в своих руках бега. Школьником Руди во время каникул помогал принимать пари. Служил в Германии. Обвинялся в обмене денег для американцев в Берлине, осужден не был. Вернулся в Москву. Работал диспетчером автобазы. Торговал в розницу из машин одеждой из Дома моделей. Был директором грузового склада Московского треста мукомольной промышленности, где воровал по-крупному, контейнерами. До вчерашнего дня содержал в гостинице сувенирный киоск, игральные автоматы и бар в холле. Все они были источниками твердой валюты для его обменных операций. Имея игральные автоматы и занимаясь обменом валюты, Руди зарабатывал и на том и на другом.

– Я слышал, он ссужал деньги мафиозным группам, – сказал Пенягин.

– У них слишком много советских денег, – пояснил Аркадий. – Руди учил теневиков вкладывать в дело рубли, обращая затем их в доллары. Он был для них банкиром.

– Чего я не могу понять, – заметил Пенягин, – так это того, чем вы и ваша спецгруппа собираетесь заниматься теперь, когда Розена нет в живых. Что там было, «молотовский коктейль»? Почему бы не передать убийцу Розена следователю попроще?