Красная площадь

– Вообще-то говоря, он вам не нужен, – Платонов бросил на стол билет Аэрофлота. – Мы высылаем вас сегодня домой. Федоров посадит вас на самолет.

– Моя виза действительна еще неделю, – возразил Аркадий.

– Считайте, что ваша виза аннулирована.

– Мне нужны указания из прокуратуры. До их получения я не могу уехать.

– С прокурором Родионовым трудно связаться. Я невольно спрашиваю себя, почему он послал следователя с туристской визой и не дал ему никаких полномочий. Все это очень странно, – Платонов прошел к окну и посмотрел на привокзальные пути. Через плечо вице-консула Аркадий видел плавно движущиеся поезда, пассажиров, стоящих на ступеньках утренних пригородных поездов. Платонов восхищенно воскликнул: – Какой порядок!

– Я не поеду, – сказал Аркадий.

– У вас нет выбора. Если не мы посадим вас в самолет, так это сделают немцы. Подумайте, как это отразится на вашей характеристике. Я предлагаю вам легкий выход из положения, – убеждал его Платонов.

– И все из-за того, что меня выселили?

– Да. Все так просто, – сказал Платонов, – и совершенно законно. Мне же нужно заботиться о хороших дипломатических отношениях.

– Меня еще ни разу не выселяли, – сказал Аркадий. – Арестовывали, ссылали, но так вот просто не выселяли.

– Теперь и это предстоит, – Федоров смахнул с веревки в саквояж оставшиеся постирушки.

Открылась дверь. В прихожей появилась черная собака. Аркадий подумал, что это тоже связано с выселением. Огромный лохматый зверь с темными агатовыми глазами казался помесью пса с медведем. Он уверенно вошел в квартиру и с одинаковой подозрительностью оглядел всех троих.

В прихожей послышались неравномерные шаги, и внутрь заглянул Стас.

– Куда-нибудь едешь? – спросил он Аркадия.

– Выставляют.

Стас вошел, не обращая внимания на Платонова и Федорова, хотя Аркадий был уверен, что он знал, кто они такие. Ведь Стас изучал советских аппаратчиков всю жизнь, а человек, всю жизнь изучавший червей, узнает их сразу. Федоров хотел было бросить белье, которое держал в руках, но собака повернулась в его сторону, и он еще плотнее прижал его к себе.

– Вчера вечером я посылал к тебе Томми. Вы виделись? – спросил Стас Аркадия.

– Мне очень жаль Томми.

– Значит, ты слышал о несчастном случае?

– Я был свидетелем, – ответил Аркадий.

– Мне бы хотелось знать, что случилось?

– Мне тоже, – сказал Аркадий.

Глаза у Стаса блестели сильнее обычного. Он взглянул на Платонова и нагруженного стираным бельем Федорова. Собака тоже. Стас снова бросил взгляд на открытый саквояж.

– Тебе нельзя уезжать, – сказал он таким тоном, будто принял решение.

Вмешался Платонов.

– Существуют немецкие законы. Раз Ренко негде остановиться, консульство ускоряет его возвращение домой.

– Поживешь у меня, – сказал Стас Аркадию.

– Не так-то просто, – перебил Платонов. – Приглашения советским гражданам должны подаваться в письменном виде и получать предварительное одобрение. Его виза аннулирована, и у него уже есть новый билет до Москвы, так что это невозможно.

– Можешь ехать сейчас? – спросил Стас Аркадия.

Аркадий отобрал у Федорова свой ключ от ячейки в камере хранения и билет Люфтганзы и сказал:

– Вообще-то я почти уложился.

Стас влился в поток машин, движущихся по кольцу вокруг центра города. Несмотря на пасмурный летний день, стекла были опущены, потому что запотели от собачьего дыхания. Собака заполнила собой все заднее сиденье, и у Аркадия было ощущение, что ему с его саквояжем дозволено занять место впереди только при условии, что он не будет делать резких движений. Когда он уходил, у Платонова с Федоровым был такой вид, словно они пришли за гробом и увидели, что из дверей выходит покойник.

– Спасибо.

– Я хотел спросить, – сказал Стас. – Томми был чудаком и водил дурацкую машину. «Трабант» не дает больше семидесяти пяти километров в час, и ему нечего делать на шоссе. Но я никак не могу понять, как он мог потерять управление и врезаться в бордюр.

– Я тоже, – ответил Аркадий. – Сомневаюсь, что от машины что-нибудь осталось, чтобы полиция могла разобраться. Она сгорела вся, вплоть до мотора и осей.

– Возможно, причиной была идиотская печка. Керосиновая печка на полу. Опасная штука.

– Томми долго не страдал. Если не погиб от удара, то задохнулся в дыму. Вроде бы огонь, а погибают от ядовитого дыма.

– Ты уже видел такое?

– В Москве я видел, как человек сгорел в машине. Там это продолжалось немного дольше, потому что машина была получше.

Подумав о Руди, Аркадий вспомнил о Полине. И о Яаке. Он подумал, что если вернется в Москву живым, то будет меньше судить других, больше ценить дружбу и будет предельно осторожен со всеми машинами и с огнем. Стас тем временем гнал безрассудно. Но он, по крайней мере, следил за дорогой, предоставив псине следить за Аркадием.

– Томми показывал тебе «Красную площадь»?

– Ты знаешь это место?

– Ренко, находиться на той дороге в поздний час было не так уж много причин. Бедняга Томми. Типичный случай русофилии со смертельным исходом.

– Потом мы ездили на стоянку, своего рода бордель на колесах.