Красная река, зеленый дракон

Паше ничего не оставалось, кроме как ждать. Через некоторое время пес успокоился, поняв, что с дверью ему не справиться. А глаза Паши привыкли к темноте. Прихожая, где он оказался, была пустой. Как, видимо, и весь дом. Рядом никого не было. Именно поэтому никто и не открывал. Вся возня за дверью, какие-то вздохи и звук движения – скорее всего, не более, чем плод фантазии и следствие страха. Вообще, похоже, что створки двери все это время были открыты, просто набухли от воды, и стоило их подтолкнуть, нажав плечом, как они подались. Да и дом, кажется, вообще не тот. Наверное, нужен следующий, раз этот пустой. И если собака уже ушла, то пора выходить, садиться на велосипед и ехать отдавать посылку адресату.

Паша провел рукой по двери. Темно, и ничего толком не разглядеть. Если бы был телефон, то можно было бы включить фонарь. Но телефон лежит сейчас где-то в грязи, и нащупать щелкнувший замок (замок ведь явно был, раз что-то щелкнуло, когда Паша закрывал двери) не получалось. Даже дверной ручки не найти.

Потратив, наверное, минут десять на безрезультатные поиски замка, Паша вспомнил, что окна первого этажа затянуты пленкой и заколочены совершенно ненадежными на вид досками. Через них можно было бы с легкостью покинуть дом, пока его хозяева не вернулись. Если таковые, конечно, существуют. Вряд ли чего-то хорошего можно было ожидать от обитателей столь мрачного сооружения на краю поселка, которые даже на закрывали дом, когда уходили из него. Посылка все еще была у Паши в руке. Паша провел ладонью по двери еще раз, сделав это скорее не с целью найти замок или ручку, а чтобы окончательно удостовериться в том, что их нет, прислушался к звукам на крыльце и, удостоверившись, что открыть дверь не удастся, а за дверью – тихо, направился вглубь дома.

Выключатели не работали. Были ли вообще под потолком лампы, Паша разглядеть не смог. Может быть, электричества в доме просто не было. Если в здании поселились какие-то бездомные, то электричество обычно отключали, обрезая провода, тянущиеся от столбов. Похоже, здесь была та же история. Паша двигался по темному коридору на ощупь, направлялся к светлому прямоугольнику впереди – к дверному проему, за которым начинались комнаты. Дом внутри действительно оказался совершенно пустым. Не в пример заваленному мусором двору. По крайней мере, в прихожей не было ни мебели, ни вещей. Комната, в которую вошел Паша, так же была совершенно пустой. Свет в ней, пробивавшийся через заколоченные окна, был тусклым. Высокий потолок, дощатый пол. В дальнем углу, у противоположной от входа стены, на которой виднелись еще два дверных проема, которые вели, судя по всему, соседние помещения – большой белый прямоугольник печи. Абсолютная тишина, не считая Пашиных шагов. А еще чистота. Паше всегда представлялось, что такие вот «заброшки», ничейные дома без хозяев это просто кучи будущих гнилых бревен, медленно рассыпающиеся от времени. Он видел такие много раз, объезжая месяц за месяцем окрестности Сиверской и Вырицы. Покинутые людьми, дома медленно рассыпались. В некоторых оставалась даже мебель, посуда, или высохшие цветы на окнах. Они горели. Или их разбирали на стройматериалы соседи. Но чаще они становились жертвами именно времени и непогоды. И заглянуть внутрь, увидеть, что внутри, совершенно не составляло проблемы. Достаточно было просто остановиться около участка и посмотреть через забор. Обрушившиеся стены и просевшие крыши не скрывали интерьера. А внутри всегда были горы мусора.

Но этот большой дом совершенно не походил на то, что можно было встретить в других дачных поселках. Согласно неписаным законам дачной жизни, его должны были превратить в некое подобие огромного мусорного бака, куда обитатели соседних участков стаскивали бы все, что представлялось затруднительным вывезти за пределы поселка. Так старые дома продолжали участвовать в общей жизни, служа людям до самой своей смерти в зарослях иван-чая и крапивы. Тут даже такой, мусорной, жизни не было. Здешняя пустота была неживой. Словно бы законсервированной. Вычищенной и прибранной. Только непонятно, кем. Все прочие пустые дома доживали свой век, подчиняясь течению времени, а этот явно не собирался со временем по какой-то причине мириться. Стоял ему наперекор, сопротивлялся своей неминуемой смерти.

Именно на такие мысли навело Пашу увиденное в большой комнате с белой печью.