Красная строка. Коллективный сборник №2

Мне всегда не хватало терпения довести дело до конца. Например, по возвращении из экскурсионного тура всегда было огромное желание записать впечатления. Но, увы, фотографии складывались в файл, а текст так и оставался не написанным. Моя же подруга по ЛИТО «Точки» Наталия Ячеистова не только записала впечатления от путешествий, но и издала две небольшие книжки: одну про Чехию – «Незнакомка в тумане», другую – про Милан: «Мне мил Милан». Удачные названия, удобный формат, приятные фотографии на обложке и в тексте, достаточно крупный текст. Сначала расскажу о «Незнакомке в тумане». Неспешное повествование, личностное восприятие чешского мира, обращение к историческим ракурсам и преданиям, попытка понять чешский характер, сопоставить его с внешностью чехов, желание пройти по местам, где в предыдущих поездках побывать не удалось. Наталья отмечает архитектурные особенности зданий, вспоминает знаменитых людей, которые жили или бывали здесь. За каждым поворотом улицы, вечерним туманом, косым дождем автор ощущает тайну, поселившуюся в городе со времён Голема. Ей кажется, что ночью в старой гостинице, где она остановилась, раздаются приглушённые звуки, снится что-то загадочное и необычное. Необъяснимое переносится из прошлого в настоящее, из сна в действительность. В Праге, на Ольшанском кладбище, бродит печальная девушка с распущенными волосами, в средневековых замках немного жутко. Но мистика мистикой, а жизнь в Праге в те времена, о которых пишет Наталья Ячеистова, била ключом, звучала классическая музыка, джаз!.. Автор не чурается этой многоликой Праги, ей всё в ней по душе!

А вот – вторая книга – «Мне мил Милан». Прочитав первую же фразу, почувствовала стиль Карамзина. Да, и как от него уйдёшь, описывая путешествие автора из России? «Итак, друзья мои, вернувшись из Милана, спешу поделиться с вами своими впечатлениями…»

Итак, Италия. Не та, гоголевская, что у виллы Боргезе, а та, что издали кажется слишком деловой и успешной. Но Наталия Ячеистова начинает своё путешествие с Соборной площади. И это задаёт тон всей книге. От пражского флёра нет и следа. Строгое повествование, описание величественной архитектуры и истории, ощущение причастности при посещении храмов. Сколько светлого христианского чувства испытывает автор в капелле святой Наталии, она прикладывается к святым мощам и ей кажется будто святая «знает о ней и благословляет». Прикосновение к неземному и вечному испытывает автор и при созерцании фрески Леонардо да Винчи в церкви Санта-Мария-делле-Грацие. Во всю стену трапезной – потускневшая от времени «Тайная вечеря». Последняя трапеза Иисуса с учениками: «Один из вас предаст меня». Автор, описывая фреску, рассказывает об апостолах, об их смятении. «И только Иуда сидит неподвижно – он знает ответ». «Ничто невозможно без Твоей помощи, Господи! И, напротив, всё возможно в Тебе!» – восклицает вдохновленный автор.

Богу богово, но какой же Милан без «Ла Скала»! Мраморные лестницы, зрительный зал «отделанный деревом, красным бархатом и позолоченной лепниной», музыка Пуччини, публика в бриллиантах и серое дерево декораций на сцене… но и разочарование, сожаление, немного юмора.

Заканчивая путешествие по Милану, Наталия Ячеистова фотографирует миланцев, рассказывает о их внешнем спокойствии, любви к детям и собакам, делится впечатлениями о современном городе, о кварталах моды и бутиков (какая женщина может устоять перед красотой и изяществом!), удобном транспорте, весёлых трамвайчиках…

Ну, а мы пока дома… Сейчас не до путешествий. Надо делать всё возможное, чтобы не подцепить вирус.

Я уверена, что времена, разобщившие на время людей, скоро закончатся, и мы опять будем путешествовать, общаться и радоваться жизни. А пока… давайте вспоминать и радовать друг друга впечатлениями от недавних странствий!

Татьяна Медиевская

Веретень как «верша революции»

(рецензия на повесть Александра Сизухина «Кучинский веретень»,

«Москва», 2020, № 7)

Повесть написана в модном нынче и востребованном стиле нон-фикшн с элементами вымысла. В тексте два героя: поэт символист Андрей Белый и Мальчик. Эти герои, казалось бы, ничем, кроме подмосковного Кучино, не связаны, они появляются и исчезают на страницах повести не последовательно, а произвольно, по воле автора.

Основная ткань текста об Андрее Белом состоит из подлинных писем, дневников и воспоминаний самого поэта и его окружения: Блок, Цветаева, Горький, Мейерхольд, Маяковский, Ходасевич, Пастернак – созвездие серебряного века русской поэзии. Перед читателем зримо встают человеческие черты гениальных образов, очищенных от глянца советской и постсоветской пропаганды. Читая письма и дневники, почти физически ощущаешь боль, страх, ранимость, отчаяние поэта, мучительность его реальной жизни, и как уход от этого, подъем в духовные выси, в творчество – в гениальные провидческие стихи и жесткую, даже страшную заумную прозу. Таким образом, письмо, запечатлевающее личность автора (а иногда и адресата), оказывается и важным культурным свидетельством.