Красная строка

Евгений Мокрушин

Родился в 1976 году в п. Кильмезь, Кировской области. Закончил школу и поступил на инженерно-строительный факультет Кировского политеха, где проучился один курс и перешел в педагогический университет, который окончил в 1999 году. Во время учебы работал журналистом в одной из районных газет Кировской области. После окончания университета жил и работал в Кирове, Ижевске, Иваново, Ярославле, Перми. Сейчас проживает в Подмосковье, в городе Жуковский. В 2019 году окончил дистанционные курсы литературного мастерства А. В. Воронцова.

Аккаунт

(неромантическая история)

«Блин, он же тут был, в заднем кармане…»

Ирка еще раз ощупала себя, как обыскивающий преступника полицейский, только и полицейским, и преступником была она сама.

«Нет!»

И в карманах нет, и в сумочке нет, осмотрелась вокруг: может где на плитке аптечного пола?

Нет.

– Девушка, с вас пятьдесят две тысячи четыреста два рубля, – из окошечка аптечной витрины выглянула суровая пожилая тетка-провизор. Ее взгляд говорил: «Ну что же ты, родная, копаешься. Я же говорила, что дорого, я же спрашивала: точно будете покупать? Хорошо, что чек еще не пробила»

Ирка судорожно и боязливо осмотрелась вокруг.

– Очередь вообще-е-е-та! – раздалось откуда-то сзади шипение.

Парень, стоящий вслед за Иркой беззвучно шевелил губами, видимо, изрыгал проклятья. Он был высокий, в модной кожаной куртке и узких джинсах, в руке – длинный зонт «Томми Хильфигер». Его голова по кругу была пострижена «под машинку», а на макушке рос длинный клок волос, закрученный и перетянутый резинкой. Из-за этой прически голова парня походила на надутую камеру от волейбольного мяча с перекрученной пипеткой. На его лице светились два прыща, один – на виске, другой чуть ниже на щеке. Видимо, он с утра их выдавливал, потому что каждый из них припух и был окружен ярким красным ореолом. Парень презрительно и брезгливо взглянул на Ирку и еще раз пошевелил губами.

«Блин, колхоз!» – явственно читалось в шевелении его губ.

– Извините! – смущенно и тихо прошептала Ирка в окно провизора и пошла к выходу.

– Рецепт! Рецепт не забудь! – послышалось ей вслед. Ирка вернулась к окошечку, у которого уже стоял парень, и взяла из рук провизора бумажку. Пальцы, передавшие ей рецепт, были с крепкими, длинными, накрашенными ярко красным лаком ногтями, как будто они только что рвали дымящуюся кровью добычу, на безымянном пальце – толстое старинное обручальное кольцо. Лицо же тетки-провизора, ее белесые выцветшие глаза на миг озарились жалостью и состраданием.

– Презерате-е-евы. Дюра-аэкс клэссикаэл! – прочирикал модный парень противным высоким птичьим дискантом, растягивая глассные и имитируя английский акцент, и швырнул в аптечное окошечко пятитысячную.

Ирка еще раз огляделась вокруг: «а вдруг!..нет, не видно…», и вышла из аптеки в ноябрь.

Воздух был наполнен водяной взвесью, сыпавшейся из решета, которое было спрятано за серым клочковатым небом, висевшим над городом и покрывавшим собой все пространство от горизонта до горизонта. Небо было таким же грязным, как город, и кажется в каплях, которыми оно сеяло на землю отсвечивал радугой бензин, разъедающий кожу, и был растворен холодный и острый песок, вонзающийся в руки и лицо миллионом микроскопических игл. Поздняя осень, что же вы хотите?

Ирка стояла возле входа в аптеку и смотрела, как хилые ручейки шевелят на асфальте поздние опавшие листики ивы и пару окурков. Достала сигарету, прикурила. Табачный дым и морось понемногу вывели ее из состояния отупения.

«Так, так! Был в заднем кармане джинсов. На фига я его туда сунула? Нужно было в сумку. Что же делать-то сейчас? Так. Или в вагоне выронила, или уже где-то здесь. Если в вагоне, то хана! Поезд уже ушел, а если и не ушел, то проводники хрен признаются, как же!.. А если выронила уже когда вышла, то надо поискать, может на перроне лежит, народу немного выходило!»