Красная тетрадь

– Страшно прижать-то, – улыбнулся Дубравин, осторожно кладя горячие ладони на прохладные упругие ягодицы. – Здесь-то цела? И то ладно… Ты на меня не сердись. Я за твоего отца не ответчик, ведь так?

– Так-то так, а все равно обидно!

– Дикая ты у меня, чернавка… – пробормотал Сергей Алексеевич. Дыхание его постепенно ускорялось, становилось все более бурным.

Внизу, на берегу озера Крошечка Влас расседлывал и растирал уставших в дороге коней и думал о своей зазнобе, Маньке. Он уже сказал ей по секрету, что пошел в разбойники, и скоро у него будет достаточно денег, чтобы забрать ее из дому, поселить отдельно и справить свадьбу и угощение. Глупая Манька не поверила. Да и как ей поверить в хорошее, если она всю свою жизнь прожила всеобщей служанкой и ничего, кроме чугунов с жидкой похлебкой, да грязного рванья не видала. А он, Крошечка, как будут деньги, первым делом купит себе красную рубаху и сапоги со скрипом, а Маньке – желтый сарафан с лиловым кантом да зеленый плат с розами… Красиво будет! Никто и представить не может, что вечная замарашка Манька может быть приглядной. Только он, Крошечка, рассмотрел. И как принарядит ее, да заберет из ихнего проклятого дома, да справит свадьбу на все Выселки, так другие девки и парни обзавидуются, на Маньку глядя…

Глава 18 В которой полицейские чины встречаются со своими агентами, Вера и Левонтий Макарович беседуют о психологической сущности революционного движения, а Каденька разоблачает тайну младшей дочери

– Ну до чего же пакость кусучая, пропади она совсем! – вполголоса выругался исправник Семен Саввич Овсянников, отгоняя комаров, оводов и мошку, которые в изобилии атаковали его дородную фигуру, переодетую для пущей конспирации в штатское платье.

Служба в провинции, помимо очевидных неудобств и лишений, приносила огорчения самые неожиданные. Вот, к примеру, как встречаются со своими агентами полицейские чины в больших городах? Разумеется, со всеми удобствами, на конспиративных квартирах. А какая может быть конспиративная квартира в Егорьевске, если в нем в одном углу чихнешь, а из другого – «будь здоров» кричат?

Потому и приходится тащится для тайной встречи в этот медвежий угол.

Да еще и визави запаздывает. Безобразие, если разобраться. Что он о себе понимает?!

Можно было бы, конечно, посылать на нечастые встречи помощника или даже урядника, но ведь страшно же – доверишься кому и сорвут всю операцию. Не по злобе, конечно, а от излишнего рвения. От него, если бы кто посчитал, вреда-то как бы не больше случалось, чем от прямого злоумышления. А отвечать за неудачу – кому? Естественно, исправнику. Да и уж больно лакомый и обширный кусок получается. Не листки там какие-нибудь крамольные и даже не тайный кружок. Целая разветвленная сеть, едва ли не в пол России, прямых против государя и порядка злоумышленников, вершащих свое гнусное дело непосредственно под носом у полиции и жандармов. Если все удастся совершить и закончить в ажуре, то… Семен Саввич зажмурился. Он понимал, что это его единственный и должно быть, последний в жизни шанс выбраться из здешнего захолустья, перебраться куда-нибудь поближе к столицам… Покойный Иван Гордеев говаривал, что лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме. Семен Саввич не чувствовал в себе согласия с этим тезисом. Он был согласен оставаться в Риме вторым и даже двадцать вторым, если понадобится. Но – Рим!… А точнее – сердце Российской империи манило его к себе неудержимо, как юную девушку. Залитые электрическим светом улицы, дворцы, театры, клубы, рестораны, в которых подают омаров… Бог весть, почему именно никогда не виденных им омаров так хотелось откушать Семену Саввичу в столичном ресторане… И что ему мелкие мошки, когда, можно сказать, решается его судьба?!

Внутренний агент прибыл с небольшим опозданием, сославшись на сложности с лошадью («Что за люди?! – внутренне воскликнул Семен Саввич. – Даже на лошади ездить не умеют»). Сообщенные агентом сведения показались исправнику весьма утешительными и обнадеживающими. Дело явно двигалось к своему завершению. Правда, неожиданно вклинились в события и явно готовились сыграть в них немалую роль двое: Вера Михайлова и старый остяк Алеша, – подлинный, а не по документам и циркулярам хозяин приишимской тайги. Пытаться управлять Алешей было бесполезно, все равно, что приказать ветру не дуть, а снегу – не падать не землю, и потому урядник Загоруев получил приказ припугнуть Веру с тем, чтобы она до времени сидела тихо. Но, видать, не справился Карп Платонович с заданием. За то его винить сложно: Семен Саввич видел Веру Михайлову неоднократно, и отдавал себе отчет в сложностях, которые должны были встретиться на пути человека, пожелавшего ее запугать. Как бы узнать доподлинно, виделась ли она с беглым каторжником Никанором? И о чем они промеж собой договорились?