Красная тетрадь

Не медля более, Никанор протянул руки и принял Веру в свои объятия. Сплющенная с полюсов, белая, похожая на луковицу луна тихо всползала на небеса. Пролески закрылись на ночь. Бодрые весенние мыши оголтело носились между корней. Злобный дух их племени – ушастый филин – летел между деревьями в лиловой тьме, медленно взмахивая крыльями. Странная механическая песнь козодоя неслась над лесом. Пичужка с голубой головкой поднялась по веткам наверх и, решив, что утро вечера мудренее, нахохлилась и сунула клювик под крыло. Удушающе пахло весной. Кони на поляне фыркали и волновались.

– Годы твои немалые, пойдешь, однако, замуж. Довольно тебе отца позорить. Выберешь из кого я скажу, и все дела, – Алеша говорил тяжело, и его маленькие глазки буквально сверлили стоящую перед ним невысокую, крепко сбитую девушку.

Варвара фыркнула и перекинула со спины на грудь синеватую косу с вплетенной в нее красной лентой.

– Говорила же тебе сто раз, отец: не заставишь! Чего ж опять? Не желаю замуж. Мне так любо, на свободе…

– Потаскушная твоя свобода! Мне уж люди в глаза тычут. Порядочная девка, хоть русская, хоть остячка, замужем быть должна. Что за свобода? Где ты шляешься, с кем любишься? Вон как налилась! Не может такого быть, чтобы тело своего не захотело. Кто он? Какой-нибудь вонючий охотник-самоед? Возитесь с ним под кустом, как собаки! Ты – моя дочь! Я – важный человек, меня люди уважают…

– Боятся, отец.

– Пусть боятся. Все равно. Я не позволю… Самоеда вонючего – вон. Пойдешь за кого я велю. Не бойся, старого или глупого не дам. Сам тебе зла не желаю…

– Пустое, отец. Ветер. Не будет по-твоему.

– Нет, будет! – Алеша встал, не распрямляя ноги до конца, шагнул вперед, и быстрым, хищным движением намотал себе на руку тугую варварину косу. – Довольно я с тобой цацкался! Теперь будешь делать, как я велю!

– Не буду! – прохрипела, давясь от боли, Варвара. – А коли снасильничаешь, самому не поздоровится! Потому что мой полюбовник – вовсе не охотник-самоед!

– А кто же?! Говори, сучка!

– Дубравин! Черный Атаман!

Желтые белки узких Алешиных глаз медленно налились кровью и стали коричневыми. Губы растянулись в жуткой ухмылке.

– Так во-от оно что… С душегубом, значит, связалась? Не будет этого! Посажу нынче в погреб, сыщу жениха, (за деньги, что за тебя дам, любой согласится!) и выйдешь оттуда только под венец. А пока, чтоб не супротивничала и посмирнее была…

Не отпуская Варвару и волоча ее за собой, Алеша подошел к комоду, открыл нижний ящик и вынул оттуда свернутую киргизскую камчу…

Спустя несколько часов избитая отцом Варвара, кряхтя, поднялась на ноги, составила вместе несколько поленьев, выдавила раму из слухового окошка в конюшне, где ее запер Алеша, кулем вывалилась на сваленный под окном мусор и, хромая и кусая губы от обиды и жгучей боли, ушла в ночь, в тайгу. Возвращаться она не собиралась.

– Сегодня – последний раз, – в словах мужчины оставалась лишь слабая тень вопроса.

Вера молча кивнула и, придвинувшись, положила голову ему на плечо. Мужчина высвободился и, согнувшись, принялся собирать в кучу палки и хворост.

– Ты хромаешь, – сказала женщина. – В тебя стреляли, когда ты бежал?

– Нет, то все зажило. Это с каторги, тачка с рудой… Я не говорил?

– Нет… Коська все показал и рассказал. Я удивилась: по-твоему получалось, что он совсем дикий, а он, оказывается, грамотный и даже карты понимает. Передай атаману, чтоб он за Хорька не волновался. Мы пока поселили его у себя, чтоб он не напивался, и все такое. Пока он еще нам нужен… Правда, он уже научил детей в кости играть и выиграл у Матвея шапку, а у Сони – яшмовый перстенек…

– Вера! Дубравин не волнуется за Коську-Хорька!

– Ну да, конечно… Я просто так сказала…

– Но ты все равно не обижай его. Ему по жизни досталось, не дай Бог кому…

– Не буду. Дети его приняли, только собаки рычат… Алеша пока хлопочет насчет бумаг, документов. Ты же понимаешь, это все не просто…

– Понимаю. А можно начинать работы, пока все не закончено?

– Можно, кто запретит в тайге торф копать? Медведь? Но если у Алеши что-то не сладится, то деньги на ветер пойдут. Надо же машину строить, бараки, амбар. Все эти бутары, вашгерды… Первый сезон, понятно, придется малым обойтись… И чтобы счета и выработка вся прозрачная. Сам понимаешь, горный исправник землю будет рыть. Я да Алеша – партнеры еще те… Да слухи прибавить. Так что на большую прибыль пусть твой атаман покуда не рассчитывает…

– Да я ж говорил: атаману эта прибыль и без особой надобности. Он на интерес играет. И против Опалинского. Понимаешь?

– Нет, не очень. Это слишком тонко для моих крестьянских мозгов. Если ему надо Опалинскому отомстить, так затащил бы его в лес, да прикончил любым потребным способом. Или уж объявил бы все, как есть, если по закону хочет… Хотя какой для разбойника закон?

– Я тоже разобрать до конца не могу, и сам по-иному сделал бы. Но он безумен к тому же. Видела бы ты его терем на Черном озере! А в нем рояль и портрет… Все-таки мы с тобой, Вера, не господа, как бы не обернулось…