Красная улица. Повесть

— Ладно, — пообещал Савелко. — Только ты приходи… Завтра пойдем драться снежками с хлопцами из Журибедовки.

На следующий день Савелко отвел Спиридона в сторонку, зашептал на ухо:

— Доктор прячется на хуторе Уляники, у Матея Бузюка. Только он не пойдет к твоему брату, его полицаи и немцы ищут, убить хотят.

Спиридон вздохнул:

— Тогда зачем я его ищу? Пойду-ка я к ветеринару. Хоть и конский, но все же доктор…

«МАМА РОДНАЯ»

И снова перед Спиридоном раскинулись дороги, теперь уже заснеженные, снова зашумели над головой леса, затрещал под ногами ломкий снег… Он вел врача до села Доросинь, где Ваня в первый поход к партизанам «обновил» квартиру. Врач кутался в старый полушубок, из-под большой шапки только нос выглядывал. Бурца знал весь район, поэтому Каспрук приказал Спиридону обходить села, даже хутора…

Миновали село со странным названием Березодеры. Наступал тихий вечер, подмораживало. Путники присели под стожком сена у края большой поляны передохнуть и подкрепиться…

Спиридон выглянул из-за стожка и похолодел: неподалеку прямо на него шли три полицая с винтовками. Поздно убегать…

Что делать? Посмотрел на врача. Врач спокойно жевал черствый хлеб, рядом с ним в стожке темнела дыра. Видно, хозяин брал сено для коровы. Спиридон толкнул врача:

— Залезайте в дыру. Полицаи!

— А ты? Как же ты? Давай вместе, как-нибудь поместимся…

Спиридон махнул рукой:

— Поглубже прячьтесь. Я вас сейчас сеном прикрою. А обо мне не беспокойтесь — выкручусь.

Быстро забросал дырку сеном и сел, прижавшись к ней спиной. Все тело напряглось. Вспомнились слова Вани: «Будь артистом, сумей сыграть так, чтобы тебе поверили…» Когда полицаи осторожно выглянули из-за стожка, выставив винтовки, Спиридон удивленно и испуганно посмотрел на них. Один из полицаев, длинный, конопатый, почесал разочарованно затылок, плюнул:

— Тьфу ты, пацан! А мы думали…

— Ты кто такой? Почему шляешься по лесу? — сердито спросил второй.

Спиридон съежился, сказал дрожащим голосом:

— Я Спиридон. Иду к тете в Гриву. Может, не выгонит зимой. У нее свиней полно, буду за ними приглядывать. И за детьми пригляжу… Я все умею — и свиней кормить и детей нянчить.

Губы полицаев растянулись в улыбке.

— Ну и комик же ты! Почему так далеко один идешь?

— Так больше не с кем. Лиска, нашего пса, подговаривал. Согласился было, так мать его не пустила. Говорит: «Нечего скотину со двора сманивать. Один дойдешь. А не дойдешь, одним дурнем меньше станет. Кроме тебя, при мне девять ртов останется».

Полицаи громко захохотали. Конопатый спросил у Спиридона:

— Говорили, тут проходили двое. Один высокий, второй маленький. Ты не видел?

Спиридон наморщил лоб:

— Я тут давненько сижу, а таких не видел…

— Что, никто не проходил?

— Почему, проходили. Только оба маленькие.

— Тьфу ты, — сердито плюнул полицай, — а говоришь — не проходили.

— Так вы же спрашивали о большом и маленьком. Полицай повертел возле виска пальцем:

— Недаром говорят: «Мать свое дитя знает». Истинно придурок! Перекрестись, что в самом деле видел этих бандитов-партизан!

Спиридон испуганно замахал рукой:

— А откуда мне знать, бандиты они или нет? Разве можно бога обманывать? Я же у них не спрашивал. Проходили бы поближе, спросил…

Полицаи вскинули на плечи винтовки.

— Пошли, хлопцы. С этим чокнутым не договоришься. Тут Спиридон возьми и брякни, будто его за язык дернули:

— Возьмите и меня с собой. Одному страшно. Полицаи обернулись. А Спиридон готов был язык себе откусить… А вдруг скажут: «Ну, пошли». Как же тогда врач? Он же не знает ни дороги, ни пароля…

Конопатый полицай прищурился и добродушно сказал:

— Вот что, малый, если хочешь жить, не попадайся немцам. Они таких придурков, как ты, живо на тот свет спроваживают…

Полицаи ушли, оставив на снегу глубокие следы. А Спиридон еще долго сидел не шевелясь. В руках и ногах была такая слабость, что казалось, ни за что ему не подняться… Если бы врач не похлопал его рукой по спине, неизвестно, сколько бы он просидел вот так без движения…

* * *

Ярина сидела на табуретке у окна, в которое виден был склон долины, поросший крепкими кустами ивняка.

Пес Конфедерат вылез из будки, сел, неотрывно глядя в долину. Стар он, шерсть уже лезет клочьями, зато умница. Знает, что подпольщики выходят из долины. Бывало, услышит, посмотрит туда, но никогда не залает…

«Уж не тот ли курьер, о котором говорил Ваня, притаился в долине и ждет темноты? — подумала про себя Ярина. — Ох боже ты мой, ведь закоченеет, мороз-то какой к ночи ударил…» Вскочила. Накинула платок, но дальше порога не пошла. Нельзя ей идти в долину. Хоть и далеко соседская хата и сосед у нее одноглазый, а может приметить. С тех пор, как стал полицаем, будто с цепи сорвался.

Зимний вечер наступает рано, но темнота долго не может прижаться к земле — отталкивает ее белый снег.

Ярина вздрогнула. Голова ее лежала на подоконнике. Не заметила, как задремала. Старость незаметно подкрадывается… Увидела вдруг в окне лицо и метнулась в сени.

— Кто?

— Старик.

Открыла дверь и ничего не могла понять. Перед ней стоял мальчишка. Маленький, продрогший. И чего ему вздумалось назвать себя стариком?