Красная волчица

На улице снова повалил снег. Машины еще не было, и он, запрокинув голову, принялся смотреть на мелькающие в воздухе снежинки.

«Интересно, — подумал он, — сколько мне придется ждать, пока одна из них не попадет мне в глаз?»

Курта Сандстрема застрелили в глаз.

Первое политическое убийство после создания группы.

Сегодня у них состоялась очень плодотворная встреча, короткая и конструктивная. Все быстро пришли к единодушному мнению о том, что нет никакой опасности в том, что проект будет освещаться в средствах массовой информации. Скорее наоборот. Они не могут помешать убийцам, но могут помочь предупредить следующие преступления, если будут анализировать уже случившиеся. Завтра обсуждение продолжится в департаменте на Регерингсгатан.

Бесшумно подъехала машина, вынырнув из пелены снегопада. Томас уже начал пританцовывать от холода, когда вдруг увидел ее. Он сел на заднее сиденье и сказал адрес: Хантверкаргатан, 32.

Должно быть, он задремал, потому что в следующее мгновение машина была уже около дома. Он долго копался в портфеле в поисках карточки, потом выбрался из машины и закрыл дверь. Остановившись перед подъездом, поднял голову и взглянул на свои окна.

В квартире горел свет, а за занавесками двигалась знакомая тень.

Обычно Анника не засиживалась допоздна, годы ночных смен сделали ее жаворонком.

Почему она не спит? Почему ей не сидится и она ходит из комнаты в комнату?

Причин может быть только две.

Либо она до сих пор работает, либо что-то заподозрила, и когда эти мысли окончательно оформились в его мозгу, вывод оказался единственным и неизбежным.

Его поразили вина и раскаяние, в животе забурлило так, словно там бесновался лошадиный табун, потом наступил паралич воли, какой всегда случается от осознания непоправимой катастрофы. Он не мог даже вдохнуть, диафрагма застыла на месте и заставила его сложиться пополам.

О господи, что он сделал?

Наверное, она во всем разобралась.

Наверное, она все поняла.

Наверное, она уже все знает.

Может, кто-нибудь видел его с Софией? Может быть, кто-то позвонил? Может быть, кто-то стукнул в газету?

Он наконец перевел дух и попытался собраться с мыслями.

Стукнуть в газету? На кой черт это было кому-то нужно?

Томас еще раз попытался взять себя в руки.

Он сумел медленно разогнуться и снова посмотрел на свои окна.

Теперь она в общей комнате. Наверное, все же собралась спать.

«Наверное, она уже знает, что я пришел, — подумалось Томасу. — Она убаюкает меня тем, что вроде бы ничего не знает, хотя на самом деле она знает все. Может быть, она вообще притворится спящей, когда я приду, а потом убьет меня во сне».

Он живо представил себе Аннику, замахнувшуюся на него обрезком железной трубы, как двуручным мечом.

Ему хотелось плакать, когда он открывал дверь подъезда. Как он будет с ней объясняться, что он ей скажет? Он на цыпочках поднялся по двум лестничным маршам, остановился у двери, их тяжелой двойной двери с цветными стеклянными вставками, которые Анника считала очень красивыми.

Томас неподвижно стоял перед дверью с ключами в руках. Его била дрожь, вибрация в желудке напоминала джазовый ритм. Он отчужденно смотрел на двери до тех пор, пока у него не успокоилось дыхание и не стих концерт в животе. После этого к нему вернулась способность двигаться.

В холле было темно.

Он тихо прокрался в квартиру и бесшумно закрыл за собой дверь.

— Томас?

Анника, зажав во рту зубную щетку, высунулась из-за двери ванной.

— Как прошло мероприятие?

Он тяжело опустился на скамейку, ощущая во всем теле невыносимую пустоту.

— Это была ужасная встреча, — сказал он. — Все в шоке.

Она снова исчезла в ванной, было слышно, как она полощет рот и сплевывает воду. Звуки лились в холл, путались и звучали так громко, что он был вынужден заткнуть уши.

Она вышла из ванной. Черные трусики маленьким треугольником охватывали пах, большие груди мерно покачивались.

— Это черт знает что, — сказала она, села рядом с мужем и положила руку ему на шею. — Но я не думаю, что это убийство было как-то связано с его политической деятельностью. Я почти уверена, что вы все можете облегченно вздохнуть.

Он посмотрел на нее, тяжелая грудь касалась его руки. Глаза Томаса наполнились слезами.

— Откуда ты знаешь?

— Никто пока не знает ничего определенного, — ответила она, — но за всем этим стоит нечто большее, чем мелкие общинные дрязги в Эстхаммаре.

Она поцеловала его в щеку, погладила по рукаву пальто.

— Я страшно возбудилась. — Она встала. — Выпила, наверное, литров двести кофе за вечер.

Он тяжело вздохнул.

— Я пойду с тобой.

— От тебя пахнет сигаретами и спиртным, — сказала она, обернувшись по пути в спальню.

— Увы, — ответил он, — радует только, что все это — на деньги налогоплательщиков.

Она грустно рассмеялась.

— Ты идешь?! — крикнула она из спальни.

«Я все ей объясню», — подумал он.

«Я иду, чтобы объяснить».

17 ноября, вторник