Красная волчица

— Как в сказке. Лешего только не хватает.

— Не надо лешего. Я боюсь.

Посматривая друг на друга, они некоторое время танцевали молча.

— Ты о чем, Димка, думаешь? — спросила Ленка.

У Димки по губам скользнула еле заметная улыбка. Сердце Ленки замерло. Сейчас он скажет: «О тебе думаю. О нас с тобой, зоренька». Но Димка ответил:

— Всякая чепушатина в голову лезет.

Ленка подавила обиду,

— А я о тебе думаю.

— Что же обо мне думать-то?

— Я, сколько себя помню, всегда о тебе думаю.

Музыка оборвалась. Парни и девчата пошли к лавочкам. Димка отошел к сосне, прислонился к ней спиной. Пришла Лариса, села рядом с Ленкой.

— Лена, спой «Тройку», — попросила Лариса.

— Спой, Лена, — раздалось сразу несколько голосов. Ленка украдкой глянула на Димку, он ей улыбнулся.

Ока подошла к Сергею, встала сбоку. Сергей заиграл. Ленка, вскинув голову, подавшись вперед, запела грудным сильным голосом: Вот мчится тройка удалая

Вдоль по дороге столбовой,

И колокольчик, дар Валдая,

Звенит уныло под дугой.

Димка посмотрел на Ленку. На платье ей падал отсвет костра, и от этого казалось, что по нему прокатываются огненные волны. Лицо бледное. А в голосе печаль. Эта печаль — упрек его глухому сердцу. Димка перевел взгляд на парней и девчат. За костром о чем-то перешептывались Андрейка с Томкой. Яшка Ушкан смолил самокрутку и не сводил с Ленки глаз. У Димки невольно сжались кулаки. Ему захотелось съездить по этой мясистой роже. А голос Ленки продолжал звучать над поляной: Ямщик лихой — он встал с полночи,—

Ему сгрустнулося в тиши:

И он запел про ясны очи,

Про очи девицы-души.

Внизу поблескивала река. Темнели горы. И Димке казалось, что не Ленка поет, а там, в горах, оплакивает судьбу ямщика лесная девушка. «Вы, очи, очи, голубые,

Вы сокрушили молодца,

Зачем, о люди, люди злые!

Вы их разрознили сердца?

Теперь я горький сиротина!»

И вдруг махнул по всем по трем,

И тройкой тешился детина —

И заливался соловьем.

Над поляной стояла тишина. И вдруг с сосны упала шишка, гулко ударилась о притоптанную землю и откатилась к костру. Все сразу задвигались, заговорили. Ленка прошла к лавочке и села рядом с Ларисой.

— Спасибо, Лена, — Лариса прикоснулась к ее руке.

Ленка застенчиво улыбнулась. А плясуны уже просили:

— Серега, давай «Русскую».

Димка незаметно нырнул в лес, вышел на угор, спустился к реке и сел на камень. На берег тихо накатывались волны. С поляны доносились лихие хлопки в такт музыке. За спиной у Димки послышались шаги.

— Ты что ушел? — спросила Ленка.

— Просто одному побыть захотелось. Видишь, заря уже занимается.

— Пойдем в поле? — предложила Ленка.

Димку с Ленкой солнце встретило у черемушника. Выкатилось оно из-за хребтов на пылающее небо, и поток холодного света хлынул на землю. В низинах качнулся туман и нехотя пополз к вершинам гор. Возле подлесков пламенем занялись жарки. От Димки с Ленкой в лесные дали убегала белая тропа. Над ней кружился табунок чаек.

Ленка верила, что не зря они встретили солнце на белой тропе. От счастья ее карие глаза затуманились слезами.

— Ты это что? — удивился Димка и положил руку ей на плечо.

Ленка уткнулась головой ему в грудь и ничего не сказала.

За Золотой поляной на берегу встречали солнце Сергей с Ларисой. Сергей обнял девушку.

— Нянечка ты моя, родная. Знаешь, что я решил?

— Что?

— Приду нынче осенью с охоты — и мы поженимся.

— Как же я отца-то брошу? — встревожилась Лариса. — Старенький он уже стал.

— Зачем бросать его? Поставим свой дом рядом с вашим. Только — две семьи на твоих плечах будет.

— Работы-то я не боюсь…

Глава VII

Ятока все тяжелее переносила разлуку с Василием. Тревожные мысли не оставляли ее. Уж пора бы Василию дома быть. Все ли ладно с ним? Один по реке поплыл. Нет покоя на душе. Чтобы хоть как-то скоротать время, Ятока занялась выделкой оленьих камусов. Семеновна, устроившись на сундуке, пряла шерсть. Только утром вынесли осоку, которой застилали пол, и в доме было свежо, пахло вяленой травой, с улицы доносилось беспокойное чириканье воробьев и бойкий стрекот стрижей.

Семеновна глянула в открытое окно.

— Опять кот охоту на воробьев устроил.

— Что ему делать, забавляется.

Семеновна тянула от кудели шерсть, жужжа веретеном, скручивала ее в ровную нить.

— Всем вам к осени свяжу по теплым носкам.

— Васе свяжи. Осенью он опять надолго в лес уйдет.

Ятока старательно обрабатывала скребком камус.

— Народу-то в городе много? — полюбопытствовала Семеновна.

— Страсть как много. Утром на работу идут, все улицы битком набиты.

— Чудно все, — покачала головой Семеновна. — На охоту не ходят, зверя не промышляют, рыбу не ловят, где харчи берут?

Ятока снисходительно улыбнулась.

— В магазине покупают.

— И наши, деревенские, там есть?

— Много деревенских.

— Совсем люди с ума посходили. Че им дался этот город? Я вон к Глаше забегу на минутку чай попить, а у меня на душе уж кошки скребут, как дома-то, все ли ладно.

— В город больше молодые едут. Кто на учебу, кто на заводы работать.

— Не пущали бы их. Молодые в город уйдут, а в деревнях кто останется: чалый да драный? Загубят так все деревни.