Красная волчица

— Худой соболь попал, — сказала Ятока. — Весь день ходила, только к ночи нашла.

На этот раз беда прошла стороной.

Ятока пьет чай. В железной печке потрескивают дрова. Эту печку подарил ей Василий. Вначале Ятока посмеивалась над парнем; эвенки хорошо костром обходятся, но теперь благодарна ему. В чуме тепло, нет дыма.

Добрые духи послали сегодня удачу Ятоке. Но на душе почему-то нет радости. Вчера опять во сне красных оленей видела, а за ними мать стоит и плачет. Три раза она приносила в жертву духам оленей: вначале пять быков Кайнача резал, потом пять важенок, потом пять телят. Ничего не помогает. «Худая из меня шаманка стала, — думала Ятока. — Делаки силу отнял. И охотники другими стали. Раньше убегу от отца, приду к ним, жалеют. Теперь совсем чужие».

А вчера пошла Ятока за дровами и услышала, как Бирокта кому-то говорит:

— Чем Ятока лучше Урукчи? Людей палкой не бьет? Прогонять их надо. И свою жизнь делать, как русские парня в Матвеевке.

Принесла Ятока вязанку дров, бросила у чума, а тяжесть на плечах осталась. «Не хочу я людей обижать. Отец — оленей дал. Пошто меня обвиняют? Я людям добра хочу. Все брошу, как жить стану?»

Думы бредут по тайге, разыскивают Василия. Сегодня Ятока след в хребте видела. Он ходил. Широко шагает. Соболя в колодине промышлял. Рукавицы на колодину клал. Отпечатки остались: бисерный узор поверху. Его рукавицы.

Неспокойно спала в эту ночь Ятока. Снились ей горные реки, через которые она никак не могла перейти, И утром чуть свет оседлала у′чика[24], Придется заехать в чужие охотничьи угодья, но там она не будет промышлять белок. Только увидит Василия, поговорит с ним и вернется.

Поторапливает Ятока оленя. На снегу встречаются следы белок и соболей. Одни присыпало снегом, другие были свежими. Но Ятока на них не обращает внимания.

Перевалила хребет, спустилась в низину. Ерники. На них два сохатых кормятся. Увидели Ятоку, подняли головы, не поймут, что за зверь идет к ним.

— Гэй! — озорно крикнула Ятока.

Сохатые вздыбились и легко побежали к лесу.

Ятока пересекла низину и повернула на север. Где-то здесь должен охотиться Василий. Далеко ходит от зимовья. Ятока старается представить, как он ее встретит, но это ей плохо удается. Она тихо напевает:

Тучи, как птицы, летят,
Сосны на солнце блестят.
К милому едет Ятока.
Горы, где Вася, скажите.
Ветры, мне путь укажите.
Сердце тоскует о нем.
Холодно птицам зимой.
Холодно девушке в чуме одной.
Пусть он меня обогреет.

Смотрит — Василий стоит на косогоре и привязывает белку к поняге. Он в серой оленьей парке, в черной из собачьего меха шапке. Короткая черная бородка делала лицо круглым.

— Вася! — крикнула Ятока и погнала оленя к нему.

Василий выпрямился, его обветренное лицо тронула улыбка.

— Здравствуй, Вася, — Ятока спешилась и робко протянула маленькую ручку. Василий осторожно пожал ее, точно боялся раздавить. Ятока звонко рассмеялась.

— Ты что?

— Чудной маленько. Борода выросла. Стал как старик Согдямо.

— Бритву не успел купить. Сегодня же на костре опалю.

— Не надо, — замахала руками Ятока, — борода хорошо. Совсем большой мужик стал. Теперь приглашай в свой чум. В гости пришла.

— Проходи, — Василий с колодины под кедром смахнул снег. — Хозяйка тайги в таком кресле не сиживала. Не пройдет и года, как пироги и шаньги подам на стол.

— Где возьмешь?

— У меня есть скатерть-самобранка. Это почище твоих духов. На рожне глухаря изжарим. Утром попался, не хотел стрелять, потом соблазнился. Теперь сгодится. — Василий разложил костер, повесил над ним котелок на таган, разделал глухаря. Ятока с любопытством следила за ним.

— Теперь придется немного подождать. — Василий закурил и сел рядом с Ятокой.

— Как промышляешь? — спросил а Ятока.

— Неплохо. А ты как живешь?

— О тебе шибко скучаю. Вот привезла тебе подарок. — Ятока достала из сумки меховые чулки, расшитые красной тканью. Василий, рассматривая узоры, проговорил:

— Мастерица. Спасибо.

— Ты, наверное, совсем забыл Ятоку?

— Нет, Ятока, не забыл, — задумчиво ответил Василий. — Узелок все крепче затягивается. В одну петлю лезем. Как бы выть потом не пришлось.

— Пошто так?

— Скажи, ты соболей в город кому-нибудь посылала? Купцу Крохалеву?

— Зачем купцу посылать буду? У Дмитрия в Госторге провиант брала, ему сдавать буду. Так Степан велел.

— А вот Степану кто-то сказал, что посылала. И я тебе помогал. — Василий испытующе посмотрел на Ятоку.

— Это худой людь говорил, злой.

Ятока встрепенулась.

— Я у старика Двухгривенного была. Чай пить заходила. Генка пришел, меня не видит, старику говорит: «Васька тунгусов мутит, не велит нам пушнину сдавать, но я его проучу. Он двух соболей Ганьке дал, тот увез с собой, а я пустил слушок…»