Красная жара

Галлахер представил их друг другу — и Данко с Доннелли встретились на секунду взглядами, словно меряя друг друга.

— Вот ордер на передачу, — сказал Доннелли, вынимая из стола документ. — Требуется лишь ваша подпись.

Данко взял листок бумаги своими большими руками и стал изучать его.

— Он не просил политического убежища? Доннелли покачал головой:

— Думаю, он смирился с тем, что возвращается домой. С нами он не разговаривает. Мы обыскали его, его автомобиль, номер в гостинице — он проехал на красный свет, а прав у него не оказалось. Мелочь — но он не говорит по-английски. И вообще не говорит, даже с переводчиком. В машине был спрятан револьвер. Это уже посерьёзней. Мы увидали у него татуировку на русском и поняли, что он один из ваших, — и Доннелли пожал плечами, словно говоря: «И вот вы здесь».

— Московская милиция благодарит чикагскую полицию, — сказал Данко таким оном, словно собирался произнести речь.

— Ерунда. А за что вы, ребята, его ловите? «Государственное преступление», — подумал Галлахер, Московская милиция была не столь благодарна Чикагской полиции, почувствовав, что нужно отвечать на вопрос, кого же это они арестовали и почему он разыскивается в Советском Союзе.

— Государственное преступление, — сказал Данко.

— Довольно расплывчато, — заметил Доннелли.

— Торговал на чёрном рынке.

— Тоже не слишком ясно.

— Это преступление.

— Как скажете, — ответил Доннелли. Он достал из стола другой документ. — Это свидетельство об имущественном расчёте. То есть, тут указывается, что все его личные вещи мы передаём вам, — он прочитал по списку:

— Пятьдесят шесть долларов наличными, ключ и полпачки Крекерджека.

— Крекерджека? — за все время поездки это было первое английское слово, которое озадачило Данко.

— Конфеты, — подсказал Галлахер.

— Одри, — окликнул Доннелли секретаршу, сидящую за дверями рядом с его кабинетом, — вызовите ко мне Ридзика.

«Ридзика? Зачем?» — мелькнула в головах Данко и Галлахера одна и та же мысль.

— Все вещи Виктора Росты в городской тюрьме. Получите их вместе с ним.

— Хорошо, — сказал Данко. Его взгляд задержался на аквариуме, где синие с жёлтым рыбки беззаботно плавали по своему маленькому домику.

— Средство от стрессов, — объяснил Доннелли. — Когда устанешь, предлагают посмотреть на рыбок, на воду и зелень. Расслабиться под звуки приятной музыки, — он включил стоящий на столе магнитофон и комнату заполнила нежная мелодия.

— Интересно, — сказал Данко, решив, однако, что все это бред. Разве может какая-то мелкая рыбка помочь полисмену?

— Лично я считаю, что все это дерьмо, но когда в качестве альтернативы тебя предлагают операцию на сердце, то пробуешь любые средства.

Данко кивнул:

— Кстати, любопытно, капитан, — поскольку в этом отношении, полагаю, все полицейские одинаковы — будь то в Советском Союзе, будь то в Швейцарии — как вы там, в Москве, боретесь с переутомлением и стрессом?

— Водкой, — ответил Данко. Галлахер впервые услышал из его уст нечто, похожее на шутку.

— Водкой, — сказал Доннелли. — Может, в следующий раз попробую.

В комнате появился Ридзик. Он попытался выглядеть таким полисменом, каким хотел его видеть Галлахер. Завязал галстук и надел пиджак.

— Да, сэр, чем могу быть полезен, сэр? Доннелли бросил взгляд на Ридзика, не уверенный, что подобная услужливость Ридзика пришлась ему по вкусу.

— Отвезите капитана в городскую тюрьму. Проследите, чтобы он подписал документы, когда получит заключённого, и принесите мне первые копии.

Ридзик нахмурился. Это задание не для оперативника, а для какого-нибудь клерка, курьера.

Доннелли снова повернулся к Данко. Они обменялись официальным рукопожатием.

— Счастливо, капитан, — сказал Доннелли. — Приятно было познакомиться.

После того как оба чикагских полисмена покинули комнату, уводя за собою русского, командир Доннелли полил цветы и покормил рыбок, размышляя о том, что по крайней мере Виктор Роста не будет той проблемой, которая сможет неблагоприятно повлиять на и без того неважное состояние его сердечно-сосудистой системы. Неплохая была бы идея: арестовывать их всех и отправлять в Россию. Он снова вернулся к своему расписанию дежурств. «С одним делом, — подумал он, — на сегодня покончено». Но он ошибался.

* * *

Виктор Роста был не особо удивлён, увидав Ивана Данко, но это не заставило его ненавидеть того меньше. Ведь Данко убил его брата. И Данко за это заплатит. Московский милиционер защёлкнул наручник на одной из рук Росты и зацепил металлическое кольцо вокруг своей собственной, закрывая и запирая его. Он безразлично взглянул на Росту, ничем не выдавая того отвращения, которое он испытывал к преступнику; не выдал он и радости от того, что наконец держит Росту в своих руках.

— Теперь отвезу тебя домой помирать, Виктор, — сказал он.

Роста презрительно усмехнулся:

— Подавишься, Данко.

На сей раз Данко не смог сдержать своего гнева. Швырнув Росту на серую каменную стену камеры, он прошипел ему в ухо:

— Или предпочитаешь подохнуть тут? Мне ведь все равно.

Ридзик повернулся к Галлахеру:

— Смотри-ка, можно подумать, что они старые друзья. Язык телодвижений — великая вещь.