Красная жара

«Им» оказался здоровенный негр, облачённый в грязную тюремную робу. Он медленно, с мрачным видом двигался навстречу Данко. Ридзику пришло в голову сравнение с локомотивом в спецовке.

Данко кивнул. Ради привилегии общения с заключённым Абдулом Элиджой ему придётся драться с этим человеком. Много странных вещей, однако, пришлось ему сегодня повидать и узнать. Он двинулся обратно к Ридзику, снимая по дороге пиджак.

— Костюм новый, — объяснил он. — Подержите, пожалуйста.

— Да вы что, Данко, и правда хотите с ним побороться?

Данко развёл руками:

— Баловство все это, но если они настаивают… — он расстегнул пуговицы на манжетах рубашки и закатал рукава. — Все равно победа будет за мной.

Ридзик посмотрел на Данко, затем перевёл взгляд на секретаря Абдула:

— Черт возьми. — Этот парень здоровый. А вдруг не выйдет?

— Тогда охрана его подстрелит.

— Что ж, верно.

Джамал стоял в кругу аплодирующих, одобрительно посвистывающих Бритоголовых. Он напрягал мышцы, махал в воздухе руками и дрыгал ногами, давая Данко понять, что знает толк в боевых искусствах.

Ридзик следил за ним без особой радости. Даже на расстоянии чувствовалась необычайная сила этого человека. Быть может, Данко тоже силён и крепок, но этот малый будет для него крутоват. Ридзик сразу это понял, едва Данко двинулся навстречу своему противнику, подняв кулаки и приняв позу, напоминающую стойку Джима Корбетта. Слишком он уж далеко выставил кулаки, слишком прямо держался, словно даже приглашая нанести ему сокрушающий удар. Ридзик с трудом взирал на это.

Бритоголовые возрадовались. Джамал пошёл навстречу Данко, который, застыв на месте в своей неуклюжей позе, поджидал его. Движения Бритоголового были легки и изящны, мускулы пульсировали силой.

— Эй, джентльмен Джим, это вы так собираетесь драться? — язвительно бросил он.

Данко, состроив удивлённую мину, опустил кулаки:

— Может тогда лучше поборемся по-русски?

— Как это?

Данко продемонстрировал. Секретарь даже не заметил самого удара, зато, несомненно, почувствовал его результаты. Нога Данко вонзилась ему в промежность, сокрушая произрастающие там органы. Джамал заорал и согнулся пополам от боли. Данко сделал шаг вперёд и нанёс ему кулаком один-единственный, но точно рассчитанный удар, несущий в себе силу тяжёлого грузовика. Джамал рухнул как подкошенный.

В наступившей тишине Данко вернулся к Ридзику. Он снова застегнул рукава и надел пиджак.

— Теперь поговорю с Абдулом.

— Очень рад, что свёл вас вместе.

Трое Бритоголовых потащили секретаря через зал обратно в клетку. Данко прошёл мимо них, бросив на потерявшего сознание Джамала такой взгляд, какой обычно кидает прохожий на дорожное происшествие.

Во время драки Абдул Элиджа не проявил ни малейшей реакции. Не отреагировал он и на приближение Данко, который остановился, возвышаясь над ним.

— Почему вы держите этого человека в клетке? — спросил Данко, когда металлическая решётка с лязгом опустилась за спиной у Джамала.

— Моего секретаря? — мягко спросил Абдул Элиджа. — А он слишком импульсивен. Я учу его самоконтролю.

— В советских школах изучают историю американских негров и их борьбы за свободу. Вы совершили политическое преступление? — Данко решил изобразить из себя «добренького мента».

— Я ограбил банк. Так что же вам угодно, господин Москва? Перейдём к делу.

— У меня ключ Виктора.

Абдул Элиджа не проявил никаких эмоций.

— Если это так, то тогда в ваших руках его деньги. Теперь вам нужна лишь половина стодолларовой бумажки — и мы с вами можем на пару заняться совместным делом.

— Я верну вам ключ. А вы возвращаете мне Виктора, — Данко вытащил ключ из кармана, стараясь, чтобы Ридзик не заметил этого. Абдул на минуту задумался.

— Это неэтично, — сказал он наконец.

— Вы продаёте кокаин.

Абдул медленно покачал головой:

— Вы просите меня нарушить мою этику, мои принципы. Наркотик — это политическое оружие, понимаете ли, а деньги — лишь средство в политической борьбе.

— И что же вы собираетесь сделать?

— Я собираюсь разрушить вашу страну, мой белый друг. Обе великие державы, Америка и Советский Союз, захлебнутся в наркотиках. Наркотики убьют вас обоих.

Данко с великим трудом удерживал себя от того, чтобы не придушить этого человечка.

— Мы не американская полиция, — сказал он спокойно, хотя тон его и наполнился угрозой. — Если вы будете отправлять наркотики в мою страну, то однажды утром, проснувшись, обнаружите собственные яйца в стаканчике возле кровати.

— Я человек святой. Мне яйца ни к чему.

— Тогда займёмся вашими глазками.

Абдул улыбнулся и поднял очки. Зрачки его смотрели безжизненными взглядом. А вокруг них виднелись шрамы — результат неверно собранной самодельной бомбы, которая взорвалась тогда, когда этого от неё вовсе не ожидали. Абдул снова опустил очки:

— Меня не запугать, мой белый мальчик.

— Тогда мы вас убьём.

Улыбка не покидала лица Абдула:

— Мне тридцать восемь лет — и двадцать шесть из них я провёл за решёткой. Убийство не причинит мне страданий. Оно освободит меня.

— У вас нет права разрушать мою страну. Абдул Элиджа снова покачал головой.