Красная змея

— Потому что между четырьмя Евангелиями, отобранными на соборах, и всеми прочими текстами, отражающими жизнь и учение Иисуса, наблюдаются серьезные разногласия. Быть может, именно поэтому их чтение столь жестко запрещалось.

— Ты полагаешь, что церковники предпочли ухватиться за заведомо ошибочные утверждения и уже не делали ни шагу назад?

— Я не стала бы утверждать столь категорично, но по большей части так оно и было. Впрочем, их позиции не оставались совершенно неизменными. Произошли кое-какие сдвиги и в идеях, и в поступках.

— Какие же?

— Давай еще раз вспомним про Марию Магдалину. Со времен Средневековья и почти до наших дней католическая церковь представляла ее в образе раскаявшейся грешницы, блудницы, являвшей собой пример бесконечного всепрощения Иисуса. Во все эпохи художники изображали Магдалину как женщину, посвятившую остаток жизни искуплению своих прошлых грехов. Ее использовали также как образец для увещевания женщин, занимающихся проституцией, пытаясь убедить их сойти с дурной дороги. Но кем же на самом деле была Мария Магдалина?

— Супругой Иисуса! Ты недавно сказала это. Так утверждается и в Евангелиях, найденных в египетской деревне, — без колебаний ответил Пьер.

— Все-таки ты истинный журналист! В египетских текстах этого не утверждается. Там говорится лишь о поцелуе в уста и об особом внимании, которое проявлял к этой женщине Христос. А ты их уже и поженил!

— Приношу свои извинения.

— Мария Магдалина — один из самых загадочных евангельских персонажей. Мне кажется, из всех женщин она чаще всего упоминается в священных текстах — даже больше, чем Дева Мария. Однако при этом ее образ противоречив, она словно окутана туманной дымкой. Скажи-ка, кому именно в первую очередь явился Иисус после воскрешения?

— Кому же?

— Марии Магдалине.

— Да что ты!

— Неужели ты не читал Новый Завет?

Пьер покраснел.

— По правде говоря, нет.

— Так вот, один из евангелистов — кажется, Иоанн — пишет, что, когда Магдалина узнала Христа, которого первоначально приняла за садовника, она попыталась его обнять.

— Марго, да ведь это самая обычная реакция всякой любящей супруги!

Она слегка улыбнулась.

— Евангелист рассказывает, что Иисус отверг ее объятия. Он сказал ей: «Не прикасайся ко мне». В этой сцене также черпали вдохновение многие художники. Это прославленный сюжет «Noli me tangere». Однако церковь веками предпочитала образ грешницы образу женщины, первой лицезревшей воскресшего Христа. Грешница гораздо лучше подходила для целей Святого престола. Все-таки в последнее время все больше внимания уделяется облику совсем иной Магдалины, вовсе не раскаявшейся блудницы.

— Может, церковники готовят почву для более существенных перемен, пытаются таким образом снизить скандальность момента? Курии будет совсем непросто принять тот факт, что самая прославленная в истории проститутка являлась супругой Иисуса Христа.

— Не думаю, что клирики примут это, даже если так оно и было, — заметила Маргарет. — Это для них чересчур. Они никогда не задумывались, какую высокую цену им придется заплатить за политику женоненавистничества, которая проводилась веками. На самом же деле за образом Марии Магдалины, сформированным церковью, таятся куда более опасные дела.

— Поясни!

— С самых первых веков христианства у Магдалины было много почитателей, то же продолжалось и в Средневековье. Ей посвящали больше церквей, чем любым другим святым, больше даже, чем самой Деве Марии. Не так давно разразилась бурная дискуссия о значении выражения «Нотр-Дам», которым вы, французы, окрестили множество ваших храмов. Кажется, эта традиция восходит еще к Бернару Клервоскому.

— «Нотр-Дам» означает «Наша Госпожа», Богоматерь. — Пьеру было странно объяснять столь очевидные вещи.

— Я считаю точно так же, однако некоторые историки утверждают, что выражение «Наша Госпожа» относится к супруге Иисуса, к Марии Магдалине.

— Возможно ли?

— Возможность всегда существует, однако не забывай, что имена храмам нарекала церковь, следуя определенным установкам. Поэтому утверждение, что Нотр-Дам — это скрытая отсылка к Магдалине, не выдерживает критики.

Бланшар замолчал. Он не был религиозен, но воспитывался в католической стране, культура которой, как, впрочем, и всего западного мира, была до корней пропитана христианскими образами. Некоторые истины принимались здесь без объяснений, поскольку являлись частью повседневной жизни, и все-таки предположение, высказанное Маргарет, выглядело вполне логичным. Разумеется, всегда остается место для сомнений, для дискуссий.

Бланшар бросил взгляд на Маргарет и заметил, что она, обхватив ладонями чашку с чаем, словно пытаясь согреться, рассеянно смотрит в сторону Эйфелевой башни, этой вытянутой горелки, сверкающей в черноте парижской ночи.

— Марго, ты замерзла?

— Нет. Ночь просто чудесная, и мне тут хорошо.