Красная звезда и зеленый полумесяц

На каком бы языке они ни говорили, защитники идеи колониализма ведут, по сути дела, одни и те же речи. Захваченные земли принадлежат им «по праву», и никто другой не может законно выражать на них свою волю. Так было в Алжире со времен Бюжо[12] и много позже, вплоть до последнего из его преемников, который еще за несколько месяцев до завоевания этой страной независимости утверждал, что «Франция находится там у себя дома». Подобные решительные утверждения можно было услышать также из уст какого-нибудь администратора бывшей английской Нигерии или какого-либо губернатора бывшего бельгийского Конго. Ничего иного нельзя было услышать и от генералов, которые представляли в Туркестане царское самодержавие. Один из министров Николая I — Уваров, еще до того, как Российская империя поглотила Среднюю Азию, откровенно определил царскую политику в отношении «инородцев». По его словам, русская нация была единственной суверенной и господствующей нацией, и лишь она одна могла иметь голос в государстве. В действительности же «русская нация», подавленная безжалостной тиранической системой, и сама была далеко не суверенной. Но разве не «от имени суверенного народа», с мнением которого мало кто считался, проводилась во вчерашних «французских» Африке и Азии политика угнетения и эксплуатации?

На всех территориях, завоеванных Россией, официальной государственной религией стало православное христианство. Все другие верования лишь терпелись. Царское самодержавие оставалось верным политике ассимиляции и насильственного обращения в господствующую веру, введенных в практику в XVIII веке в отношении волжских татар. «Мусульманский прозелитизм, — пишет профессор Сорбоннского университета Роже Порталь, — был запрещен под страхом смерти; что же касается новообращенных в православие, то они освобождались от военной службы, на три года от налогов, а оттуда, где находилась группа новообращенных, мусульмане высылались на восток к Уралу, чтобы «не потревожить» христианскую веру неофитов»[13].

Между 1738 и 1755 годами казанский архиепископ распорядился просто-напросто снести большую часть мечетей Казанского губернаторства. Это положение будет ощутимо смягчено Екатериной II (правила в 1762–1796 гг.). Действительно, в XIX столетии дело обстоит совсем по-другому — прежде всего потому, что попытка охристианивания закончилась провалом — но, если смотреть глубже, нетерпимость и презрительное отношение к другим религиям, особенно к исламу, остаются тогда точно такими же.

Та же дискриминация проводилась и в отношении языков империи: русский являлся единственным официальным языком. И здесь поражает сходство в политике разных колониальных держав. В Алжире победители тоже попытались — без особого успеха — силой и убеждением обратить мусульманское население в христианство, а арабский язык вплоть до последних лет французского присутствия считался языком иностранным. В Средней Азии, как это было в Африке или в других местах, военные или колониальные чиновники кроили и кромсали страны и провинции, не обращая внимания на исторические и географические особенности, ни тем более на интересы местного населения.

Регионы, связанные определенной экономической, этнической и языковой общностью, становились частью различных административных округов. Это расчленение приводило к неразрешимым осложнениям во всех делах, в том числе и таком жизненно важном, как распределение воды. Поэтому, например, совершенно абсурдным образом управлялась оросительная система Зеравшанской долины: в своей верхней части она зависела от находившихся в Ташкенте властей Туркестанского губернаторства, а в нижней — от Бухарского эмирата.

Тем не менее логика этого «раздела» очевидна: при большом скоплении племен, этнических групп и различных народов это становится постоянным методом действия колониального правления и наилучшим образом поддерживает расовые предрассудки, племенные распри и вековую ненависть одних наций к другим.

Итак, накануне Октябрьской революции политическая карта современных Казахстана и Средней Азии выглядит, следовательно, таким образом.

На севере расположено Степное генерал-губернаторство с административным центром в городе Омске, которое включает в себя две большие области: Акмолинскую и Семипалатинскую.

На юге, собственно в Средней Азии, — Туркестанское генерал-губернаторство (с 1885 года официальное название — Туркестанский край), к которому в 1897 году были присоединены южные районы Казахстана, так называемое Семиречье (здесь протекают семь рек, впадающих в озеро Балхаш), с центром в городе Верный. Население Туркестана, согласно не слишком достоверным статистическим данным 1916 года, составляло 7500 тысяч человек.

Кроме того, имелись Хивинское (640 тысяч жителей) и Бухарское (2240 тысяч жителей) ханства, зажатые со всех сторон русскими владениями, формально независимые, но на самом деле поставленные в положение протекторатов.