Красная звезда и зеленый полумесяц

Книги издаются в СССР на 58 языках. Посредством русского языка таджик или киргиз может прочитать на этом или в переводе на свои языки то, что написано якутским, латышским или украинским автором. Например, произведения дагестанского поэта Расула Гамзатова широко известны во всем Советском Союзе, хотя он пишет только на аварском языке. Книги чукчи Юрия Рытхэу читают в переводах сотни тысяч читателей, хотя численность его народа не превышает 11 тысяч человек. «Русский язык стал, — пишет Чингиз Айтматов, — языком-мостом, впервые в истории связавшим художественные берега различных народов, даже не знавших прежде о существовании друг друга, разделенных различными уровнями цивилизации, различным культурным и общественным опытом, различными обычаями и традициями и неспособных понять язык друг друга. Русский стал в таком многонациональном государстве, как Советский Союз, языком общения между всеми национальностями, языком «новой цивилизации» и культурного сотрудничества»[45].

Именно благодаря посредству русского языка эти писатели смогли стать известными за пределами советских границ. Смог бы, например, быть переведен и прочитан во Франции тот же Чингиз Айтматов, который пишет как на родном, так и на русском языке, и чья книга «И дольше века длится день» вышла в СССР в 5 миллионах экземпляров, если бы его произведения были доступны лишь владеющим киргизским языком? Айтматов не видит в этом никаких признаков русификации. Напротив, он пишет: «Наши произведения сегодня издаются через посредство русского на многочисленных языках мира. Я считаю, что таким образом русский язык укрепляет позиции моего родного языка, способствует его утверждению и свидетельствует о его внутренних возможностях. Я говорю это, чтобы поделиться нашим опытом: последний показывает, что великие языки не обязательно входят в антагонизм с малыми и что их сосуществование и сотрудничество вполне возможны»[46].

Возможны, но, как показывает советская практика, это не становится абсолютным правилом. Поскольку, если против «малых языков» не направлено никаких мер к запрещению или ограничению (как это было, например, в якобинской централизаторской Франции, пытавшейся уничтожить бретонский, провансальский, баскский и другие диалекты, еще вполне жизнеспособные в XVIII веке), эти языки, в силу их использования слишком малым числом людей, могут иметь тенденцию к исчезновению. И если одни, используемые живущей на одной территории народностью численностью в 10–15 тысяч человек, продолжают жить, то другие, на которых говорит ничтожное количество советских людей, постепенно уступают позиции русскому, таджикскому, узбекскому, казахскому или другим языкам, имеющим более сильные позиции. Отмирание языков наблюдается прежде всего в письменности и книгоиздании. Так, между 1928 и 1934 годом в СССР печатались произведения на 86 различных языках и диалектах. Эта цифра снизилась до 64 в 1960 году и до 58 в 1975 году. Более двадцати видов письменности, специально созданных после революции, сегодня практически не употребляются. Появляющиеся ныне на 58 языках издания отвечают потребностям 99,6 процента советских людей. Оставшиеся 0,4 процента представляют 69 этнических групп общей численностью до одного миллиона человек. Но их наречия не отброшены в небытие. Они используются в передачах по радио, при издании азбук, помогающих детям этих малых народов научиться читать.