Красницкий Сотник ч.1-2

   Семен Дырка, несомненно, уже все понял и сопротивлялся только из упрямства, а может быть, просто хотел, изображая горячность, выжать из Мишки побольше информации, но разговор-то велся не только для него, но и для Трески, хотя и тот, тоже, надо понимать, прекрасно видел, к чему клонят Мишка и Егор.

   – Ну и то! – немного повысил голос Мишка. – Коли дружина спросит Вячеслава Владимировича Туровского: “Кто ты без нас?”, он может смело отвечать: “Князь!”, ибо есть у него, кроме служилой дружины, земская – от земли Погорынской. Нет! – Мишка выставил ладонь в сторону собравшегося что-то сказать Семена. – Не ополчение, его-то князь и без нас поднять может, а именно дружина. Кованая рать, ни умением, ни оружием, ни доспехом, служилой дружине не уступающая. Да еще пешцы. – Мишка ткнул указательным пальцем в сторону Трески. – В ополчении, конечно, тоже пешцы будут, но выучкой-то и оружием похуже, ибо у нас-то пешая ДРУЖИНА будет, а не ополченцы. Да еще и ладейная рать. – Указательный палец уставился на Семена Дырку. – А с этим у князя Вячеслава и вовсе кисло – нету у него ладейной рати, на купеческих ладьях дружину возит, если нужда приходит.

   Насчет последнего пункта Мишка вовсе не был уверен в своей правоте, но собеседники-то были информированы еще хуже, так что, особого риска не предвиделось.

   – Ну, а коли есть у князя противовес дружине, власть его этим только укрепляется. Сразу же слабеют руки, которые его, то и дело, за полы хватают и свободно шагать не дают, ибо появилась этим рукам замена.

   – Вот так-то, други любезные. – Егор пристально глянул поочередно на Семена и Треску. – И обижать нас, в таком разе, князь своим людям не даст – нужны мы ему. Любовь и согласие с нами князю требуются. Одна беда – с чего ему быть уверенным в нашей верности? А ну, как вознамеримся ему “путь указать”? Одно дело – сейчас мы Туровские земли защитим, а другое дело – как бы не сказали “Без тебя отбились, так зачем ты нам?”.

   – И что? – Вот теперь в голосе Семена зазвучала искренняя заинтересованность, а не желание раззадорить собеседника. – Как князя в том уверить?

   – Да очень просто! – Егор ухмыльнулся и пожал плечами. – Показать, что воевода Корней Агеич держит тысячу Погорынскую под своей рукой твердо – без своевольства и пререканий. Воевода, который князем Вячеславом обласкан и златой гривной пожалован. Мол, ныне мы ту гривну отработали – земли твои от напасти защитили, а будешь с нами и далее по-доброму, отслужим не единожды и сторицей.

   “Ничего себе! “Без своевольства и пререканий!”. И это звучит из уст сочувствовавшего бунтовщикам десятника, которому лорд Корней полбороды секирой отмахнул! Блин, что с людьми карьерные перспективы делают!”.

   – Так что, думали мы посмотреть, получатся ли у нас две сотни для Погорынской тысячи – Огневская и... – Егор вопросительно глянул на Треску.

   – Уньцевская! – отозвался на невысказанный вопрос дрегович.

   – Да, Огневская и Уньцевская. Но, не выходит... пока. Сказать воеводе с уверенностью, мы ничего не можем, а коли нет уверенности... так и вовсе ничего нет. Вот так.

   – Это почему же? – возмутился Семен. – Да что вы знаете, чтобы так вот судить?

   – Знаем, Семен Варсонофьич, знаем. – отозвался Мишка. – Кабы не знали, не стоять бы сейчас Ратному на своем месте, да и вообще не быть. Ты не подумай чего плохого, мы к тебе со всем уважением. Ты и ладейщик изрядный, и не робкого десятка – не смылся же от Пинска на первой же ладье, до конца там был. Да и в бою себя выказал, хоть и ранен был... но мало этого. Не обижайся, но мало.

   – Чего ж вам еще-то? Ну, я прям не знаю... дырка сзаду! Ты что, смеешься?

   Ответить было что. Мишка собрался процитировать Великую волхву – об умении сохранять достоинство в любых обстоятельствах, привести в пример Треску – в трудный час принял на себя ответственность за род, не торгуясь и не спрашивая, какая ему от этого выгода... да много еще можно было бы сказать. Мишка уже набрал в грудь воздуха, но с берега вдруг донесся крик Роськи:

   – Минька!!! Ми-и-инь!!! Митька нашелся!!!

   Вот тут его не смог бы удержать на месте не только предостерегающий взгляд Егора, но даже и попытка все троих собеседников хватать руками. Мишка сиганул на берег прямо с кормового помоста, упал, не удержавшись на ногах, поднялся и кинулся навстречу крестнику, продолжавшему орать, словно находился на другом берегу Припяти:

   – Митька!!! Нашелся!!! Живо-ой!!!

--------------------------------------

   Планширь – самый верхний брус борта.

   Снятая мачта укладывалась вдоль корпуса на специальные подставки. На лежащую горизонтально мачту накидывался тент – кожаный, дерюжный, или из иного материала. Края его крепились к бортам таким образом, чтобы вода стекала за борт. Получалась двускатная крыша, не дававшая дождю заливать беспалубную ладью.

   Чалка – канат, которым судно крепится к берегу. В настоящее время чаще употребляется иностранное слово “швартов”, но сохранились однокоренные слова: причал, причаливать и т.п.

   Гаша – петля на конце чалки (швартова), которая накидывается на деревянный или металлический столб (кнехт) на причале.