Красно-розовый город

— Ну что ж, на пока достаточно, верно? Разве что хорошо тебе известные мои последние слова?

— Нет! — вскричал Джерри, в ужасе глядя на зеркало. Изображение хохотнуло и начало таять, но голос продолжал звучать — слабее, как бы искаженный переговорным устройством, сквозь треск помех; «Джерри! Не бросай меня, Джерри! Ты еще здесь? Меня зажало, старина!.. Ради Бога, Джерри!..»

Эти ужасные мольбы продолжались, казалось, бесконечно, а потом в зеркале осталось только ее отражение. Джерри упал на колени, съежившись и рыдая как дитя. Она хотела наклониться, но решила, что лучше не напоминать ему о своем присутствии. В жестокие, однако, игры играет этот Оракул, подумала она. Интересно, с какой целью?

— Встань, сопляк! — презрительно фыркнуло ее отражение, и он медленно встал, дрожа и сердито вытирая лицо.

— Ладно! — произнесло отражение. — Задание, с которым ты был послан, — зачем ты отправил Ахиллеса с жезлом обратно?

Джерри сглотнул и пошевелил губами.

— Мне казалось, что я могу спасти Киллера, и что я обойдусь…

— Значит, ты надеялся искупить вину? Перед тем, первым Киллером, которого ты бросил?

— Да. Да. Да!

Отражение покачало головой.

— Ты сказал, что надеялся на это. Но истинная причина ведь не в этом, правда?

Нет, это было слишком жестоко. Джерри каким-то образом ухитрился сделаться еще бледнее. Он снова не нашел слов для ответа.

— Ну, давай же! — сердито сказало отражение, голос которого доносился почему-то слабее, как у исчезнувшего призрака. — Тебе было сказано взять одежду на одного: детей в Мере нет. Совершенно ясно, что тебе полагалось захватить женщину и никого больше. Так почему ты отослал Киллера, а сам с ним не вернулся?

Джерри давился и заикался; ему потребовалось довольно много времени, чтобы найти правильный ответ:

— Она бы не согласилась. А я не хотел ее оставлять.

— Продолжай, — настаивало отражение.

— Мне было жаль ее.

— А еще?

Джерри покраснел аж до плеч.

— Секс! Я хотел затащить ее в постель. Я совсем сошел с ума — я хотел ее до безумия, как ни одну женщину раньше.

Отражение это, судя по всему, позабавило.

— И хочешь до сих пор! Что ж, это правда, но не вся правда.

Джерри казался удивленным. Он открыл рот, чтобы говорить, поколебался, потом выпалил:

— Она восхищает меня как личность. Я люблю ее. — Он вздохнул и быстро, застенчиво улыбнулся Ариадне. — Спасибо, — сказал он зеркалу.

— Не за что, — буркнуло отражение. — Так ты считал, что Киллер настоит на том, чтобы тебя вернули. Ты пытался шантажировать меня через Киллера!

Джерри снова поперхнулся и признался:

— Да, пытался.

Отражение сердито кивнуло.

— А почему ты так измордовал Карло? За то, что он сделал с Киллером?

Джерри поколебался.

— Месть! Он чуть не отдал меня демонам.

Отражение снова кивнуло, на этот раз с удовлетворенным видом.

— Ты был когда-нибудь близок с мужчиной?

— Нет! Меня воспитали… я привык… я не могу… — Он выдохся и смолк, снова уставившись в стол.

— Но ты дал слово Киллеру. Ты намерен сдержать его? И как ты себя чувствуешь в этой связи?

Джерри скривился.

— Сдержу. Надеюсь, меня не стошнит.

Отражение засмеялось — смехом Ариадны.

— Не зарекайся. Лучше позволь мне уладить это. Тем более что, как тебе известно, это не в первый раз. Завтра на закате, так ты ему обещал?

Джерри снова вспыхнул, уставившись на ноги.

— Но…

— Твоя верность слову делает тебе честь, — заявил Оракул, откровенно наслаждаясь. — Но поверь, я смогу ублажить Киллера куда лучше, чем ты.

Джерри вдруг рассмеялся.

— Спасибо, — повторил он с явным облегчением.

На этом шутки кончились. Оракул повернулся к Ариадне, и та съежилась в ожидании чего-то страшного.

— Почему ты похитила Лейси у Грэма и Мейзи? — с невинным видом спросило отражение.

Ну, на этот вопрос ответить легко — потому что она любила дочь. Она открыла рот — и не смогла произнести ни звука.

Совсем ничего? Но это же правда, разве нет? Лейси — ее дочь. Она любит Лейси, но даже этого не может сказать. Молчание затягивалось, и Джерри, наверное, ждал, но она не могла взглянуть даже на зеркало, не то что на него. И не могла выдавить из себя ни звука. Должно быть, это искусство — говорить с Оракулом, знать, где она — истина, ибо что бы она ни хотела произнести, у нее не выходило ничего.

Отражение вздохнуло.

— Ладно, к этому мы можем вернуться и позже. Ты была алкоголичкой?

— Да.

— И сейчас?

Нет.

— Да.

Почему она ответила так?

— Ты хорошая мать?

— Когда я не пьяна, — ей не стоило говорить этого…

— Смотри на меня! — приказало отражение и начало меняться. Теперь на нем было голубое платье. Она помнила это платье — два года назад. И отражение росло, увеличивалось, становясь больше Минотавра — целых десять футов. И оно гневно смотрело на нее сверху вниз.

— СКОЛЬКО РАЗ Я ТЕБЕ ГОВОРИЛА НЕ МЕШАТЬ МАТЕРИ, КОГДА ОНА РЕПЕТИРУЕТ!

Господи! Это такой ее видела Лейси?

И тут же изображение снова сделалось маленьким и обнаженным — и она нашла в себе силы спорить:

— Многие родители строги со своими детьми. Я не думаю, что это честно.

— Так честно или нет?

— Да.