Красно-розовый город

— Ну? — произнесло отражение. — Немного усилий, и мы докапываемся до истины. А теперь скажи Джерри, что ты увидела, когда Минотавр ворвался в коттедж.

Боже! И все же она смогла относительно внятно, изложить историю про Грэма в том, другом домике — Грэма пьяного, рогатого и в ковбойской шляпе.

Джерри сочувственно взял ее за руку, но она даже не посмотрела на него.

— Значит, Минотавр напомнил тебе твоего бывшего мужа? — ехидно спросило отражение. — Почему ты стреляла в его гениталии?

— Это самое уязвимое место у мужчины, у самца, — ответила она. — Даже если серебряные пули и не пробили бы шкуру, они бы причинили ему боль. И это сработало, черт подери!

Отражение улыбнулось.

— Ты была хорошей женой адвоката. Ты дала правдивые ответы, но не до конца ответила на поставленный вопрос. Ладно, ответь на другой: опиши Мейзи Гиллис.

Она попробовала, и это оказалось не так трудно. Дни, проведенные с ней в темнице, помогли ей узнать Мейзи как славную девочку, не слишком далекую, но, несомненно, добрую.

— Она любит детей? — продолжало допытываться изображение.

— Да! — быстро ответила Ариадна. — И Лейси любит ее, я должна признать.

— Здесь тебе бы пришлось признать это, хочешь ты этого или нет. Так кто из вас двоих лучшая мать — добрая девочка, которую любят и которой помогает муж, или одинокая алкоголичка?

Выбор был невелик — всего два имени, и свое она произнести не смогла.

— Мейзи. Но…

— Что?

— Но я сомневаюсь в том, что Грэм — хороший отец!

— Ага! — торжествующе произнесло отражение. — Вот как раз вернемся к первому вопросу. Так почему ты украла у него Лейси?

Она разозлилась, заметив, что плачет так же, как только что плакал Джерри. Она вытерла глаза и сделала несколько глубоких вдохов-выдохов.

— Чтобы она не досталась ему.

Теперь она и сама поняла это.

— А почему ты нападала на Минотавра именно таким образом?

— Потому, что он напомнил мне Грэма! — выкрикнула она. — Из-за той ночи, когда он изнасиловал меня! Потому, что мне хотелось сделать ему больно! Я его ненавижу! — Она могла продолжать и дальше, но вот она была — истина. Она не раскаивалась.

Джерри обнял ее за плечи.

— Ариадна, — произнесло ее отражение, — ты можешь остаться в Мере, если хочешь. Здесь ты никогда не состаришься, не умрешь и не заболеешь. Как ты могла бы уже заметить, нездоровая тяга к спиртному тебе здесь не угрожает.

Если ты не захочешь остаться здесь, ты будешь возвращена в свою машину в то мгновение, когда сворачивала в Надежду, Северная Дакота, словно ничего и не происходило.

Значит, вот оно.

— Но я сказала правду: я все еще алкоголичка; — грустно сказала она. — Что со мной будет?

Отражение молчало, и Джерри пробормотал:

— На такие вопросы он не отвечает.

— А что Грэм и остальные?

Отражение, казалось, колебалось.

— Твое решение влияет на твой поток реальности. Их решения — не влияют.

А твое решение не влияет на их потоки.

Ариадна попыталась сказать, что хочет вернуться домой, и промолчала.

Она попыталась сказать, что хочет остаться — тоже безуспешно. Выходит, она сама не знает, чего хочет… Она в отчаянии покосилась на Джерри.

— Сколько времени у меня на размышление? — спросила она.

— Сколько хочешь, но ты не можешь покинуть Меру, пока не примешь решение. Я помню случаи, когда люди оставались здесь на пару дней.

— А я могу остаться и передумать потом?

— Да, — отозвалось зеркало ее голосом. — Но после этого тебе никогда уже не удастся вернуться в Меру, а пожив в Мере, ты нигде уже не будешь счастлива — и демоны наверняка одолеют тебя.

Она откинула голову и в упор посмотрела на зеркало.

— Это что, намек? — спросила она — и не получила ответа. Она попыталась поэкспериментировать с предположениями — то, что, судя по всему, делал Джерри. — Моим демоном было фортепиано. — Верно! — Я надеялась… — Нет, если честно, она не надеялась всерьез возобновить концертную карьеру. — Мне уже слишком поздно было рассчитывать на успешную карьеру музыканта. — Снова верно! Так кто же она, алкоголичка, не имеющая никаких шансов на успех, на долгие овации, на гастроли по кругу: Париж — Москва — Лондон?

Она снова рыдала. Слишком поздно! Демон фортепиано лишил ее материнства, и она сдалась демону алкоголизма — и это разрушило все.

Но Лейси… у Лейси же талант, правда?

Нет. Слова не выходили.

— У Лейси всего лишь способности к музыке.

Она только обманывала себя в надежде на то, что Лейси удастся сделать карьеру, какую не удалось сделать ей самой. О Боже! Как же она мучила Лейси, заставляя заниматься музыкой?

Стоявший рядом Джерри кусал в тишине губы.

— Я сказал правду: я люблю тебя, Ариадна. Ты любишь меня?

— Я… я не знаю. Я не могу сказать так быстро. Я очень привязалась к тебе. Я… я восхищаюсь тобой. Это верное выражение?

Это прозвучало так вяло в сравнении с его словами! Она ободряюще улыбнулась ему, вдруг осознав, насколько зависят люди от лжи, как горька может быть эта неразбавленная правда.

— Джерри, — произнесла она, — это не из-за того Смит-Вильямса.

— Правда?

— Ты не трус, Джерри.

— Я… не… — Он был поражен.