Красно Солнышко 2 (СИ)

— Погоди, сын. Ты говоришь, к приёмной матушке? Насчёт тебя — ладно. А нас она примет ли? Викинги, насколько я знаю, народ гордый. И вдруг свалимся женщине на шею — безродный воин, да рабыня. Не погонят ли тебя с нами за компанию со двора?

Парнишка рассмеялся, махнул рукой:

— Скажешь, тоже, пап! Пошли быстрей! Эй, живность ходячая, наддай ходу!

Рявкнул на девчонку, сам прибавил прыти…

Дом женщины оказался таким же небольшим, как и остальные. Жила женщина, сразу видно, без мужской руки, но по умению иному мужу не уступала. В доме чисто, прибрано. Что положено — имеется. Марк по-хозяйски распорядился, заглянув в котлы на кухоньке:

— Так, девчонка, быстро затапливай печку, да грей нам ужин. Скоро матушка появится.

Рабыня склонилась в поклоне, потом убежала туда, куда велено, заниматься тем, чем велено. Алекс подивился, как быстро та освоилась с речью славов. Понимает практически всё. Ему то куда хуже приходится. С возрастом разум теряет гибкость. Дети куда быстрее всё усваивают…

— Присаживайся, пока, папа. Я тут посмотрю кое что…

Сын сбросил с плеч верхнюю одежду, снял с ног сапожки, обул плетёные сандалии, стоящие у двери, быстро прошлёпал на второй этаж. Спустя несколько минут оттуда донёсся довольный голос:

— Отлично, папа! Как я и думал, у мамы и вторая спальня есть. Будет, где тебе ночевать!

— Это кто же там моим домом распоряжается?

Внезапно послышался со двора женский строгий голос, и рыцарь невольно подобрался — никак, хозяйка пожаловала? И верно — ответом был восторженный крик Марка:

— Мама!

И спустя мгновение:

— Сынок!

Дверь в дом распахнулась, и в комнату вбежала невысокая, но плотная норвежка в грубом фартуке, заляпанном рыбьими потрохами. Сверху кубарем скатился мальчишка, подлетел к женщине, крепко обнял, не обращая внимания на грязь, прижался, и Алекс невольно позавидовал — сын искренне любил эту женщину, как родную матушку, которой никогда так и не узнал.

— Ой, ну вот, совсем тебя изляпала…

Сокрушённо произнесла та, потом заметила, что кроме Марка в доме есть ещё двое, и не отпуская, спросила:

— А это кто ещё?

Фон Гейер поднялся, отвесил поклон по обычаю славов:

— Благодарю тебя, госпожа Сванссон, что стала доброй матерью моему сыну. Я его отец. А то…

Показал на высунувшуюся из кухни перепачканную в золе мордашку девчонки.

— Подарок воеводы нашего, Дара Соколова, Марку. Рабыня.

Женщина нахмурилась, и внутри Алекса словно что-то оборвалось:

— По словам старшины нашего, отец Марка рыцарь-тамплиер. А ты… Хотя говор у тебя не наш.

— Был я тамплиером. Да решил покинуть Орден. Хочу честным человеком быть. И Император дал мне на то позволение. Ныне я десятник личной сотни князя Соколова, Алекс фон Гейер.

— Значит, родитель этого оболтуса?

Ласково взъерошила светлые волосы мальчишки, прилипшего к ней так, что и не оторвать. Чуть оттаяла.

— Десятник, говоришь?

Вздохнула, повернула к себе сына, взглянула ему в лицо:

— Забрать хочешь?

Рыцарь замотал головой:

— Нет, что ты, честная женщина! Не зверь же я какой! Да и нет у меня пока ни двора, ни кола. Не успел обзавестись. Некуда сына забирать.

Гудрун прищурилась:

— Уж не на моё ли сиротское хозяйство рот разинул, а?

— Прости, коли такое подумалось. Но вижу я, что не рады мне тут. Давай, Марк. Пойду я на подворье старшины — пусть даст мне приют.

Поднялся, шагнул к двери, и замер, остановленный рукой, ухватившей его за пояс:

— Не спеши уходить, выкладывай, зачем явился? Только честно. Может, и передумаю. Оставлю.

Но рыцарь аккуратно высвободил одежду из её руки, взглянул сурово:

— Милостыню просить не приучен уж, извини. Хотел тебе спасибо сказать, что приютила сироту, воспитала. Да, смотрю…