Красноармеец

Чуть дальше маячил часовой, поэтому я старался работать бесшумно, тем более что в тишине ночи явственно слышался каждый шорох. Осторожно развязав тент, я заглянул в кузов крайнего грузовика. Ящики какие-то. Не было сил даже оттолкнуться от земли и повиснуть на заднем борте, чтобы забраться, поэтому пришлось, замирая от каждого звука, открывать и медленно опускать борт. Ещё и петли скрипели, как назло.

Забравшись в кузов, я понял, что это снаряды к сорокапяткам, мне такое добро не нужно. Светил я фонариком, почти не имевшим заряда, его хватило, чтобы осветить кузов, но часовой вряд ли заметит настолько тусклый свет. Ближе к кабине я приметил более светлый ящик, полез по остальным и нашёл то, что искал. Еда. Три ящика, по маркировкам – американская сгущёнка, редкость пока. Были также шесть мешков с ржаными сухарями, шестьдесят килограммов: десятка – мешок. И вряд ли это нычка водителя, скорее снабженец что-то мутит. А может, просто впихнули в первую попавшуюся машину. Я прибрал их в хранилище.

А когда вылезал, уже на земле был, зазвучала тревога. Возле землянки с задержанными послышались крики и выстрелы в воздух. Перебравшись в сад одной из хат, я пересёк село и с окраины уполз в поле. Поиски и причёсывания организовали, но я смог уйти. Разведчик бы – и не смог? Да что вы говорите?

Дальше бежал, натянув сапоги из своих запасов: босым я не привычен ходить. Бежал, пока свежесть не почувствовал, так и вышел к речке. Мелкая, метров десять шириной. Скинул с себя всё, что было. Сапоги убрал обратно в хранилище, а одежду притопил с камнями. Затем ухнул в воду: она лечит, легче станет.

Шевеля ногами, я медленно двигался против течения, за час удалившись на приличное расстояние от места, где вышел к реке. Да и легче мне стало. Выбравшись на песчаный пляж, достал один из бумажных мешков с сухарями и тарелку с холодцом, жадно поел. Мутить начало, чуть обратно не пошло, но сдержал. Шесть сухарей съел, макая их в речную воду, чтобы размочить, и полтарелки холодца.

Затем, пока были силы, достал три ящика с консервами, вскрыл топориком. Одну проткнул ножом и присосался к отверстию. Хорошая сгущёнка. Остальные банки убрал в хранилище, а ящики разломал, на дрова пойдут.

Мне хватило сил проплыть по речке ещё метров сто, отталкиваясь ногами: тут самое глубокое место по пояс. А потом я вылез, натянул красноармейские шаровары, гимнастёрку и забрался в кустарник. Меня начал бить озноб. Накрывшись шинелью, я вскоре забылся сном.

Очнулся я от криков и шума моторов. Осторожно сев и выглянув из кустов, с удивлением понял, что, по сути, спал на окраине того самого села, оттуда бежал. Вот блин. Судя по положению солнца, был полдень.

А тут мне попался на глаза знакомый майор, и я даже зарычал от радости. Из-за этой твари моя жизнь под откос пошла. Не мог отправить запрос и подтвердить мою личность, не хотелось ему простую работу провести, хотелось орден за выявленного диверсанта. Он так и говорил: мол, мы за тебя ещё награды получим. Вот и получи награду.

Из моего укрытия мне была видна почти вся улочка, и вот на ней-то майор и общался на повышенных тонах с каким-то командиром, чуть не за грудки друг друга брали. А чуть в стороне, среди бойцов, я заметил и того сержанта, который меня избивал. Дистанция плёвая, метров триста.

В моих руках мгновенно появилась СВТ. Прозвучали два выстрела. Первая пуля попала в голову майору – м-да, я и забыл, что в магазине были спецпули, разрывные. Голова майора просто лопнула. То же самое произошло и с сержантом.

Правда, меня тут же настигло осознание того, что сделал, а именно – выдал своё местоположение. Меня же теперь по-любому найдут: поля вокруг. Поэтому, прибрав гильзы, убрав шинель и винтовку, я скользнул в воду: спрятать меня может только река. Прижавшись к камышам, я вставил в рот трубку и дышал через неё. Мне теперь до наступления темноты это убежище не покинуть.

Ну а пока лежал, размышлял. План был прост: сбежать от этих недругов, потом выйти к своим и сообщить, что попал к немцам, но одетым в нашу форму и очень хорошо маскирующимся под советское подразделение. Мол, выбивали из меня признание о том, что я на немцев работаю. Звучит как бред, но буду стоять на этом. Про особистов скажу: мол, не знаю, что с ними, был оглушён ударом, бежал из землянки, увидев открытую дверь и чуя свежую кровь. Вынужден был бежать, понимая, что меня просто забьют. Вины своей не вижу и не признаю.

Блин, тут ещё этот майор. Ну, если спросят, скажу, что про майора и сержанта тоже ничего не знаю, я в это время был уже далеко. Может, и проскочит. Хотя наш военный суд – это такой суд, что могут и за один только побег назначить наказание. Да, жаль, конечно, ну да ладно, Сибирь так Сибирь. Вот только запасы зимней одежды и остального у меня есть, а припасов – нет, а без них не выжить. Поэтому между побегом и выходом к своим я хочу побывать у немцев, раз уж рядом с передовой нахожусь, и пограбить их на припасы, заполнить хранилище до полного.