Красное и черное

«Но, боже мой! — прибавила она, чуть не плача. — Ведь он же прекрасный человек. В наш век — да это верх воспитанности! На него поглядеть нельзя без того, чтобы он тут же не сказал вам какую-нибудь любезность, и даже не лишенную остроумия. Он храбр… Но какой странный этот Сорель, — подумала она, и выражение скуки в ее глазах сменилось выражением гнева. — Я же предупредила его, что хочу с ним поговорить, а он даже не изволит показываться!»

IX Бал

Роскошные туалеты, блеск свечей, тончайшие ароматы! А сколько прелестных обнаженных рук, дивных плеч! А букеты цветов! А упоительные арии Россини, а живопись Сисери! Прямо дух захватывает!

«Путешествия Узери».

— Вы чем-то недовольны? — сказала ей маркиза де Ла-Моль. — Должна вам заметить, что показывать это на бале нелюбезно.

— У меня просто голова болит, — пренебрежительно ответила Матильда, — здесь слишком жарко.

В эту минуту, словно в подтверждение слов Матильды, престарелому барону де Толли сделалось дурно, и он упал. Пришлось вынести его на руках. Кругом стали шептаться, что с ним случился удар; это было пренеприятное происшествие.

Матильда не проявила к нему ни малейшего интереса. Она давно взяла себе за правило никогда не глядеть на стариков и вообще ни на кого из тех, кто склонен был говорить печальные вещи.

Она снова пошла танцевать, чтобы не слышать этих разговоров об ударе, которого вовсе и не было, ибо через день барон снова появился в обществе.

«Но господин Сорель и не думает появляться», — опять сказала она себе, направляясь к креслу. Она чуть ли не искала его глазами и вдруг увидела его в другом зале. Удивительная вещь! Он как будто утратил свой невозмутимо холодный и, казалось бы, столь естественный для него вид; он сейчас совсем не был похож на англичанина.

«Он говорит с графом Альтамирой, с моим приговоренным к смерти! — воскликнула про себя Матильда. — Глаза его сверкают каким-то мрачным огнем; он похож на переодетого принца. А взгляд какой! Сколько высокомерия!»

Жюльен, продолжая беседовать с графом Альтамирой, приближался к тому месту, где она стояла; она глядела на него не отрываясь, вглядываясь в его черты, стараясь отыскать в них те высокие качества, которыми человек может заслужить честь быть приговоренным к смерти.

Жюльен и граф прошли мимо нее.

— Да, — говорил Жюльен Альтамире, — Дантон — это был человек!

«О боже! Уж не Дантон ли он? — подумала Матильда. — Но у него такое благородное лицо, а Дантон был страшным уродом и, кажется, мясником». Жюльен был еще довольно близко от нее; она, не задумываясь, окликнула его: со свойственной ей самоуверенностью и надменностью она прямо обратилась к нему с вопросом, весьма необычным для молодой девушки.

— Ведь он был сущий мясник, этот Дантон, не правда ли? — сказала она.

— Да, в глазах некоторых людей, — отвечал ей Жюльен, поднимая на нее еще горящий от разговора с Альтамирой взгляд, и на лице его отразилось плохо скрытое презрение. — Но, к несчастью для людей знатных, он был адвокатом в Мери-на-Сене! Иначе говоря, мадемуазель, — ехидно добавил он, — он начал свою карьеру, как и многие пэры из числа тех, что я вижу здесь. Несомненно, в глазах женщин Дантон обладал одним ужасным недостатком: он был очень безобразен.

Эти последние слова он произнес быстро и каким-то необыкновенно странным и положительно неучтивым тоном.

Жюльен подождал минутку, слегка наклонив корпус с видом горделивого смирения. Казалось, он говорил: «Мне платят, чтобы я вам отвечал, и я на это существую». Он не соизволил поднять глаза на Матильду. А она, глядя на него не отрываясь своими широко раскрытыми прекрасными глазами, стояла перед ним, словно его рабыня. Так как молчание продолжалось, он наконец взглянул на нее, как смотрит слуга на господина, ожидая приказаний. И хотя глаза его встретились в упор с глазами Матильды, по-прежнему устремленными на него с каким-то странным выражением, он тотчас же отошел с явной поспешностью.

«Как он красив! — сказала себе Матильда, очнувшись наконец от своего забытья. — И так превозносит уродство! Ведь никогда не вспомнит о себе. Нет, он совсем не такой, как Келюс или Круазенуа. У этого Сореля есть что-то общее с моим отцом, когда он так замечательно разыгрывает на балах Наполеона». Она совсем забыла о Дантоне. «Нет, положительно я сегодня скучаю». Она взяла брата под руку и, к великому его огорчению, заставила его пройтись с ней по зале. Ей хотелось послушать, о чем они говорят, — этот приговоренный к смерти и Жюльен.