Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

С митинга у Казанского собора повезли инвалидов в их госпиталь на Каменноостровском. По разумному совету они перед Троицкой площадью свернули флаг «Да здравствует Временное правительство», чтобы не дразнить ленинцев. Но их всё равно узнали – от «дворца Ленина» в них стали стрелять из винтовок. Люди не пострадали, но грузовик остановился. Подбежали, стали стаскивать инвалидов. Феликса Вольчака без двух ног – избили. А Василия Москаленко без правой ноги – поволокли к Кшесинской. Там, угрожая револьверами, его допрашивали, кто им заплатил за сочувствие Временному правительству, кричали: «Расстреляем!» Отпустили с угрозой: больше не попадаться, иначе лишится и второй ноги. А ещё двух одноногих инвалидов – Василия Романова и Ленарда Дуду, схватили, повезли на Выборгскую сторону, там заперли до ночи. Потом составили протокол и обещали суд через два дня.

* * *

Ушло с Невского много манифестантов с чувством победы – а рабочие продолжали подходить из боковых улиц, и всё на Невский же, только там и можно доказать . Все такие же – с плакатами против правительства, – и Невский снова встречал их: «изменники! провокаторы! за немецкие деньги!», а они: «буржуи, провокаторы, в норах сидели, а теперь повылезли!» На углу Пушкинской студенты и гимназисты вырывали флаги, рвали плакаты Бумагопрядильни и Ниточной мануфактуры. А работницы кричали:

– Где же наша свобода? Мы имеем такое же право!

На Знаменской площади грузовики с солдатами, инвалидами, студентами перегородили подход очередной ленинской колонне – и не пропустили вооружённых.

Были и чёрные знамёна анархистов: «Отобрать без выкупа зéмли и заводы». Одну такую колонну смяли у городской думы юнкера-константиновцы.

А на Марсовом поле разгромили грузовик с плакатом доверия правительству.

* * *

Опять сгустилось, к драке. Одного прилично одетого господина в спортсменской фуражке и в пенсне за какое-то брошенное слово ударили из колонны по лицу и хотели дальше бить, но солдаты и женщины отстояли.

Сухопарый англичанин, военный, прихрамывая, с палочкой, шёл за колонной и кричал с акцентом: «Провокаторы! Изменники!»

* * *

Уже в поздних сумерках на углу Морской и Невского были выстрелы в воздух, толпа шарахалась. Яростно кричали:

– Прекратите выстрелы! Немецкие деньги!

– Пусть стреляют! Мы умрём за свободу, если нужно!

С темнотой такая нервозность наступила: стучат клапаны неисправного автомобиля – толпа бросается врассыпную, крича о стрельбе.

* * *

От вечерних рабочих манифестаций оседал народ на Невском, ходили, толкались, агитировали солдат. И злобно:

– Всех этих господ буржуев, что зря шляются, – взять да перестрелять.

После восьми и девяти часов вечера ходили по Невскому добровольные большие группы безоружных юнкеров и солдат, успокаивали публику и от имени Совета предлагали очистить Невский, не собираться в большие толпы, не манифестировать ни за ни против и не нервничать. Брались за руки и цепями мягко вытесняли публику с Невского в боковые улицы. Многие сворачивали флаги, убирали плакаты и расходились.

Вечер установился ясный, прохладный. Проступали звёзды, а вот всходила и луна.

84

Ленин посылает Коллонтай на пленум Совета спасать положение. – Президиум рад Разъяснению и молчит о стрельбе. – Ход речей. – Речь Коллонтай. – Сообщение о новой стрельбе. – Но большевики не названы! – И снова в атаку.

После приезда Ленина – среди петербургских большевиков положение отчаянно сложное. Программу Ленина принимает меньшинство, и неохотно, а кто и принимает лозунги, не хотят подчиниться власти эмигрантов – «мы, питерцы», были тут на местах, на постах. Нашей эмигрантской стороны мало. Но изумлялась Коллонтай, что при этом невыгодном соотношении и ещё не направляя уверенно ЦК – Ленин осмелился и победно провёл в эти дни городскую конференцию партии. Больше того: на послезавтра отважился назначить уже и всероссийскую конференцию (скорей утвердить ЦК и захватить аппарат!). Коллонтай там будет опять от Петрограда, Шая Голощёкин как бы от БЦК, кой-кто верный успел смотаться на места и вернуться с делегатством, как Клим Ворошилов в Луганск, да вот Сима Гопнер застряла в Екатеринославе, а Макс Савельев потерпел поражение в Киеве от Пятакова и Боши (но Ленин всё равно решил его в конференцию посадить).

Александра Михайловна восхищалась рискованной и блистательной тактикой Ленина, особенно в сравнении с исполкомской и правительственной: две недели назад совершенно одинокий, оттолкнутый, осмеянный, – он вот уже начинал вести за собой партию.