Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

Переговаривались в коридорах, на лестницах, передавая друг другу нарастающее:

– Правда! Надо не отделываться ироническими шуточками, а идти на Невский! И вслух говорить против анархической пропаганды!

– А то мы только поддакиваем тем, кто делает…

– Если имеем убеждения – почему таимся? А если наши убеждения ничтожны – не надо сетовать на развал.

Нашлись добровольцы – снаружи к зданию приставили лестницу – и с садового фасада сняли кем-то накануне вечером подвешенную красную полосу, криво отрезанную и с кривобуквенной надписью: «Да здравствует международная пролетарская солидарность!» Кто-то писал на ватмане: «Доверие Милюкову», «Доверие Временному правительству». В подвале служащие сколачивали под них щиты.

Кто-то внёс снаружи в вестибюль свёрнутое зелёное знамя – кадетское знамя. До сих пор такие красовались только на съезде да в районных комитетах. А теперь вот – на улицу?

Показать им, что в столице – не одни горлопаны-ленинцы. А получат отпор – их как бы и не было.

– Только заикнись против них – сейчас же кричат: «Буржуй! убрать его!»

– «Буржуй» – это стало теперь вместо «фараона».

– «Буржуй» – это становится как чёрная кость.

Мирнейшие библиотекари, интеллигентные посетители…

«Уличное воздействие» – нам казался шаг, не допустимый для воспитанного человека? Но – пришла пора!

И Вера – была из решительных идти.

Тем временем прочли в «Известиях» заявление Совета, что это не он устраивал вчера выступления против членов правительства: «это – недоразумение, которое было создано некоторыми несоответственными личностями». Ах вот как! А между тем эти личности играют чужими головами.

Кем же тогда? большевиками? Хотя революция и победила, а большевики не раскрылись откровенно, остались со старыми конспиративными приёмами.

Но – как начинают манифестации? Друг друга убедили, всякую работу прекратили, подготовились, оставили двух дежурных, —

– Господа! Выходите! Господа, через главную дверь.

Вышли кучкой на тротуар против Екатерининского сквера.

Сперва робкой. Потом больше.

– Господа! На мостовую! Не стесняйтесь.

Как странно: всегда они ходили по мостовым, а мы – только смотрели с тротуаров. А вот – сейчас пойдём по мостовой мы!

И значит? – у нас сила?

Взяли, подняли два плаката, одноручный и двуручный. Свой каталогист впереди – поднял зелёное знамя и развернул.

Да! Чтобы проявить свои убеждения не в гостиной, а на улице – нужна, конечно, смелость.

А уже вышли и все свои, с читателями.

И из прохожих примыкали – любопытные? или сочувствующие?

Уже их стало больше сотни.

И два-три весёлых солдата.

– Господа! И солдаты с нами!

По-шли.

А на Невском – уже опять муравейники! Вчерашние. Перегораживая тротуары. И соступая на мостовую.

Повернули налево – мимо Гостиного двора.

Чудовищно странно идти – по мостовой Невского. Извозчики придерживают, объезжают. Трамваи умедляют.

Со всех тротуаров – внимание: и к невиданному зелёному знамени, и к публике такой.

Одобрительные возгласы.

И присоединяются – гимназисты, офицеры. О-о-о, да нас много уже!

Всем – необычно, всем – чудесно.

К Казанскому собору! Там поговорим. Где ж ещё и говорят?

72

(На петроградских улицах, 21 апреля днём)

* * *

И уже по всему Невскому – необычайное лихорадочное оживление. Уже не кучки, а едва ли не толпы чистой городской публики, как никогда не бывает. И солдаты есть. А рабочих не видно. Стеснены все перекрестные трамваи, звонят, медленно едут.

Вышла на улицу – интеллигенция! Ещё не знают, как себя держать, куда идти, – просто показать свою гражданскую убеждённость.

– С нами, товарищи! Кто за доверие – присоединяйтесь!

Молодёжь лезет на стены, снимает красные флаги с домов, их много натыкано, и несут. У кого-то на флагах уже и скороспелые надписи.

На углах расклеены, в витринах выставлены жгучие воззвания партии Народной Свободы: «Выходите на улицу! Проявляйте свою волю!»

* * *

На углу Пушкинской студент кричит возражательно с ящика:

– Нам надоели эти общие места! Народу противна буржуазная казуистика!

Гимназический учитель в форме:

– А при чём тут буржуазия? Не буржуазия ведёт войну, а для жизненных интересов России!

Тот студент:

– Нет оснований доверять Временному правительству!

Матрос с тротуара, густо:

– Вполне доверяем правительству, оно нас не подвело. А кто может сказать, что оно изменило?

Из гула: – Ленин и компания.

Матрос, приступая к студенту:

– А велика наука, вон, быть вагоновожатым? А ну, стань на его место, далеко ли уедешь?

* * *

У Аничкова дворца, к Фонтанке, большая толпа. Между шляпок и котелков – есть и картузы и бабьи платки. Всё сегодня получило горло, перекликается, но обывательские речи смирные, а если резко крикнет, то вот реалист:

– Отказаться от ноты! Потребовать от союзников присоединиться к манифесту Совета!

Дама, сплетя на груди пальцы в лайковых перчатках:

– Но нельзя же заставить союзников пересматривать договоры во время войны!

– Опубликовать тайные договора!

– Это подло! Секретный договор может быть опубликован только с согласия всех сторон.

Студент:

– Да зачем дальше воевать, когда на фронте уже братание идёт?