Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

Представительный рослый господин в хорошем пальто:

– Это возмутительно! Сперва надеялись: немцы свергнут Вильгельма. Не свергают. Теперь – надежда на братание. Да откуда эта мечта, что немцы не пойдут на нас наступать? У нас просто голова кружится.

Та же дама, всё так же с руками на груди:

– Да имейте терпение! Вот, Америка вступила! – теперь война скоро кончится.

Тот господин:

– Как же можем мы сами объявить мир?

Ему курсистка, чёлка из-под меховой шапочки:

– Вы хотите победы? Вам нужно ещё миллионы калек? А нам нужно – братство народов!

Студент – всем сразу, с ледового бугорка:

– Союзники – всё равно захватят! – и хоть с ними потом воюй. Нет, кто-то должен благородно отказаться, и с самого начала.

Курсистка, встряхивая чёлкой:

– Мы согласимся защищать свободную Россию, но не алчные аппетиты богачей.

Два солдата прикатили бочку. И раненый солдат, рука на перевязи, взлез на неё:

– Слушайте! Как так всё кинуть? А за что ж мы кровушку лили? А за что ж я три месяца, не зная покою ни днём ни ночью, лежал на лазаретной койке? Наши братья в окопах, а мы тут неужто будем слушать подзужников? А что бы мертвые сказали? Кто затеял эту суматошь? Не мы.

– Ленинцы! – кричат из заднего ряда.

Студент громоздится на снежной куче:

– При чём тут ленинцы? Я вот никакой не ленинец. Но демократия должна сыграть почётную роль посредника мира. Тайные договоры были заключены царским правительством, а демократия не обязана их соблюдать.

Хорошенькая гимназистка язвит:

– Вы потому против войны, что на фронт боитесь?

Плотный седой господин, решительно:

– Всякий последовательный демократ должен быть и борец за полную победу!

Неуёмная та курсистка:

– Ну да! – завоёвывать Константинополь, присоединять Армению, отбирать обратно Польшу, – а нужно ли это народным массам? Мы выиграли уже то, что сбросили царя! И этим помогли всем демократиям мира. Сейчас Германия борется за своё самосохранение – и это даёт ей страшную силу отчаяния! Опасно доводить её так…

Плотный господин не уступает:

– Но народ отверг утопические формы мира и не выпускает винтовки! Пока Германия не откажется от захватов – до тех пор мы будем непоколебимо стоять!

– А – где вы стоите? – ему мастеровой. – Вы – идите побеждайте своими руками, что вы других зовёте?

А на бочку вместо раненого взлез густобородый солдат, без винтовки:

– Не потому немец нас два месяца не трога’т, что рад нашей слободе, – а что мы друг дружку поедом едим. Немец понима’т, что, напри он на нас, – мы б сразу опамятовались, за оружие взялись. Вот он нам покой и даёт, чтоб мы ссорились…

Толпятся, толпятся… Кому верить?

* * *

С Невского на Михайловскую несколько десятков человек бросаются с криками и проклятьями. Бегут, сбивая друг друга с ног, ловят сами не знают кого. Одни: немецкого шпиона заметили! Другие: с бомбами! Третьи: провокатор!

Поймали двух молодых: ленинцы! Повели – в комиссариат. Там – приняли их, а от толпы внутрь не впустили. Постояли – разошлись.

* * *

На Михайловской улице у подъезда «Европейской» гостиницы – тоже большой митинг, всех сортов публика, от офицеров до кухарок. Все – граждане! – Лакей. – Вроде банковского служащего.

Меняются ораторы на ступеньках, и только один крикнул «долой Милюкова», ему не дали кончить:

– Гоните его!

А хорошо слушали молодого безбородого солдатика:

– Товарищи! Я трижды ранен, больше не хотел идти на войну. Но теперь – пойду. Только трусы требуют конца войны. Здесь – не имеют права говорить против войны, спросите раньше фронт, что он вам скажет?

Спорят везде горячо, но без кулаков. Перевес – везде за Временным правительством, и солдаты все – больше так.

* * *

Большая организованная кадетская манифестация, человек триста, с зелёным и трёхцветными знамёнами вышла из кадетского клуба на Французской набережной, впереди медленно идёт открытый автомобиль, в нём – Винавер, ещё несколько кадетов, во время остановок обращаются с речами к окружающей публике. За ними – грузовик с вольноопределяющимися, и те разбрасывают листовки с кадетским воззванием.

Прошли по Литейному. Потом – по Невскому. А с Морской повернули к Мариинской площади. К их шествию по пути присоединялось много солдат, офицеров, обывателей, к концу стало в шествии несколько тысяч.

На Морской толпа подняла на руки встречного французского офицера и внесла, подала его в автомобиль ЦК. Винавер приветствовал его, толпа кричала: «Вив ля Франс!»

* * *

Но вот валит по Невскому совсем иное шествие: впереди, с четверть колонны, – хмурые рабочие, с винтовками на ремне через плечо. А три четверти – рабочие бабы да подростки. Несут – «Долой Временное правительство». А кричат:

– Долой Милюкова! Не дадим ему пить нашу кровь!

– Пусть умрёт от своей буржуазной жажды!

Им в ответ из встречного шествия:

– Да не Милюков, а Вильгельм пьёт нашу кровь!

А они:

– Да здравствует Ленин!

А им:

– Долой Ленина! Долой немецких шпионов!

Прошли, друг друга не задели.

А что это они – с винтовками? Вон, все солдаты на улицах – без оружия.

* * *

И ещё – подобные же рабочие манифестации приходят или с Литейного моста, или с Троицкого.