Красное колесо. Узел IV Апрель Семнадцатого

Он, видите ли, и вчера говорил, что это всё – недоразумение. Это потому, что атмосфера в Мариинском дворце не такая, как на заводах, а вот мы её освежили. Инцидент исчерпан, но он показал, что мы неустойчивы: из-за того, что правительство не нашло подходящих слов, у нас пропало два драгоценных рабочих дня. Мы, члены ИК, думали, что рабочие считаются со своими органами, а полки и рабочие выступили помимо нас. (Ага! довольно жалкая позиция! – и чем дальше, тем больше сорвётесь.) Но мы сможем повести вас к победе, когда вся демократия будет согласована и сплочена, – поэтому слушайте нас. Лозунг „долой Временное правительство” возник без нашего разрешения. (Но – не говорит, от кого) Если вы хотели взять власть в свои руки, то неорганизованными манифестациями не возьмёте. Применить силу можно, но когда есть организация. (Вот это верно.) И как мы можем свергать Временное правительство, если мы – только Петроград? Но нам нужна более твёрдая власть, да, и лозунг завтрашнего дня: социалистам войти в министерство. (Начиная с Мильерана, этой дорожкой вы все и кончаете, ничего умней не придумаете.)

Тут выскочил эсер Шапиро, довольно лихой, и говорил не в масть президиуму. Если бы правительство было наше, оно б уже 14 марта обратилось к иностранным державам с нашим Манифестом. А раз не сделали – значит не наши. Хотя и выдвинуты революцией – а цензовые. Правительство ведёт дело к контрреволюции, Гучков уволил только 60 генералов, а их полторы тысячи. И Чернов призывал к спокойствию. (В пику и Чернову, молодец.) Но если мы окажемся в хвосте – нас многие покинут. Необходимы революционные действия – и их нельзя откладывать! Вот, например, фронт решил перевести Николая II в крепость, он был преступным царём, а почему сидит во дворце? Народ требует знать, для чего он воюет, кто настоящий враг? (Да молодцы такие эсеры, надо у них поддерживать крайних. А то сегодня в эсеры записывается уже каждый извозчик.) Большинство знает, что эта война – для промышленников, а Германия России не враг. Резолюцию принимать нельзя, она вызовет гражданскую войну! Мы должны сделать перетасовку, особенно Милюкова и Гучкова, чем скорей уйдут – тем лучше! Во имя нашей свободы!

Видимо, в президиуме произошло недоразумение, перегибались и шушукались. Наверно, Шапиро записался фуксом, думали, что он от всей эсеровской фракции, теперь выпустили – точно от фракции. Этот – уже приглаженный: хотя партия эсеров и стоит за революционные методы, но головы у населения должны оставаться на плечах. Спокойствие – прежде всего, захват власти сейчас преждевременен. Совет должен войти в сношения с социалистами других стран, чтоб и они там тоже отказались от аннексий и контрибуций.

Ну, очередь большевиков. Коллонтай решила: пусть сперва выступит Каменев, подшептала ему последние импульсы, и не оправдываться в стрельбе, ни слова о ней, может так и замнётся. А сама намечала, в громовое развитие, выступить позже, под конец – важней.

Каменев начинает правильно, но в слишком спокойном тоне, так не захватить массу:

– Я думаю, что нота и всё, что разыгралось вокруг, не может быть исчерпано изданием новой бумажки, которой хотят усыпить бдительность революционеров. Именно нота и показывает, как близка опасность, и мы должны раскрывать на неё глаза. Правительство бросило вызов демократии, и я хочу знать: как оно осмелилось это сделать?

Всё – верно, но нет огня, порыва, а без огня не побеждают и верные мысли. Зал – не захвачен, нет, переливчатый голос Церетели и командная точность Станкевича убеждали их больше, чем сибаритская манера Льва Борисовича:

– Проявилась классовая психология правительства, но ответственность падает и на нас, раз мы позволили такую ноту опубликовать. Какой эффект это произвело за границей? Европейская демократия считала, что появилась заря новой жизни с Востока, – и вдруг… Мы здесь говорим: „можем правительство свергнуть по телефону”? Но вы упиваетесь своей силой, а ничего не предпринимаете. А что если Временное правительство заявит: мы будем исполнять царистские договоры? Страна находится на краю пропасти, и как мы можем доверять спасать её людям, у кого руки и ноги связаны империалистической политикой? Мы сами – лучше можем спасти русский народ и свободу. Успокаиваться на объяснительной бумажке – это признак нашей слабости, это значит – проигрывать революцию. Нет никаких данных доверять Временному правительству, его надо свергнуть, но это невозможно, пока его защищает ИК.

Так-то так, но вяло, кабинетно, только профанировал великую мысль.

– Пора образовать чисто социалистическое правительство, это своевременно.

Нет, из Льва Борисовича бойца не будет никогда, он – эстет, аналист. Острую большевицкую тактику он принимает неохотно, как будто сам стыдится непримиримости своей позиции.

– Спасти русскую революцию может только то правительство, которое способно сейчас дать мир, – и предвидя возгласы и обычные обвинения большевикам: – Понятно, что не сепаратный, нет. Только тогда мы покончим с войной, когда зажжём мировую революцию.